1917. Российская империя. Падение

Судя по всему, его отвели к ребенку: недаром тотчас после этой встречи Николай и написал Столыпину, чтобы тот допустил мужика «благословить Вашу больную дочь иконой». Ибо на глазах «царей», видимо, произошло чудо – то, о чем потом будут рассказывать Вырубова и великая княгиня Ольга, то, что будет происходить потом много раз!

В полумраке комнаты, освещенной лампадами, не мог заснуть, мучился в приступе болезни их «Маленький», их «Солнечный луч». Диковинный мужик спокойно подошел к кроватке, крючковатая огромная тень склонилась в молитве… И мальчик на глазах успокоился, тихо уснул, чтобы на следующее утро (чудо! чудо!) проснуться здоровым.

Знал ли мужик таинственные секреты врачевания, с языческих времен охранявшиеся в Сибири? Или воистину ощущал тогда в себе иную, необъяснимую силу, способную исцелять? Нам можно размышлять об этом и сомневаться. У Аликс же сомнений быть не могло. Он пришел – народный посланец, «Божий человек», о котором говорил его предтеча, «Наш Друг». Пришел, чтобы защитить своего царя и спасти наследника священного престола.

Вслед за царем мужика принял премьер-министр. Распутин и к нему пришел с той же чудотворной иконой святого Симеона Верхотурского.

Из показаний Вырубовой: «Покойный Столыпин… после взрыва на даче вызвал к своей пострадавшей дочери Распутина, и тот будто бы молился над нею, и она поправилась».

С тех пор царь и царица стали почитать сибирского святого, о котором рассказал им мужик. На личные средства царя была воздвигнута великолепная сень над ракою Симеона.

Крестный ход в дни прославления святого Симеона возглавлял Иоанн Сторожев – священник из Екатеринбурга. В 1918 году тот же отец Иоанн совершит последнюю обедницу и даст последнее благословение Царской Семье – за два дня до их гибели.

В Ипатьевском доме после их расстрела найдут «образ святого Симеона Верхотурского, малого размера, в металлической рамке» – возможно, тот самый, который принес им когда-то мужик.

Теперь они сами зовут Распутина – он стал им необходим. Но «цари» – невольники в своем дворце. После истории с Филиппом они осторожны, и чтобы не возбуждать слухов, мужика зовут вместе с Феофаном – человеком официальным, к тому времени уже ставшим ректором Духовной академии.

Из показаний Ломана: «Кроме официальной аудиенции Распутин был раза 2–3… с Феофаном, но в очень скромной роли – келейника и последователя Феофана…»

Но Распутин просит Феофана не сообщать Милице об этих посещениях. «Сам Распутин сообщил мне, что он скрывает от Милицы Николаевны знакомство свое с царской семьей», – показал Феофан в «Том Деле». И ничего не подозревающая Милица продолжала славить мужика. «9 декабря… Обедали Милица и Стана. Весь вечер они рассказывали нам о Григории», – записал царь в дневнике.

Скандалы в благородном семействе

Однако долго скрывать от Милицы новое знакомство было невозможно. Праведный Феофан не мог лгать – как только слухи из Царского Села дошли до Милицы, он после первого же ее вопроса рассказал правду.

Великая княгиня разгневалась на мужика. Она не понимала, с кем ссорится…

Из показаний Феофана: «Распутин сообщил мне, что Милица Николаевна прямо ему объявила: «Вы, Григорий, надуватель»… Лично мне Милица Николаевна высказывала недовольство тем, что Распутин проник в царскую семью, и упоминала о своих предупреждениях, что если он это сделает, это будет его погибелью».

Было ли это бессильным раздражением властной Милицы, не сумевшей создать «второго Филиппа», или прозорливостью мистической женщины? Впрочем, в то время ей было уже не до Распутина – в конце 1906 года черногорские принцессы оказались в центре придворного скандала.

Из дневника К.Р.: «6 ноября… Узнал с ужасом от жены, что Стана разводится… и выходит замуж за Николашу!!! Разрешение этого брака не может не представляться поблажкой, вызванной близостью Николаши к Государю… оно нарушает церковное правило, запрещающее двум братьям жениться на двух сестрах…»

Но жених нашел другое, весьма неожиданное объяснение.

«10 ноября… Николаша объявил, что палец о палец не ударил для своей женитьбы… что тут не обошлось без загробного влияния Филиппа».

Это был очередной скандал в большой Романовской семье.