1917. Российская империя. Падение

Ненавидели они и евреев, среди которых, несмотря на все их бесправие, было много «новых богачей». Впрочем, еще больше евреев было среди пламенных фанатиков революции. Нищета и унижения превратили запуганных еврейских юношей в бесстрашных бомбометателей и террористов.

Желая ослабить радикальное движение, правые пытались направить ярость голодных толп против евреев. С благословения департамента полиции по стране прокатилась волна еврейских погромов. Пух вспоротых перин, разграбленные дома, убитые старики, изнасилованные женщины… Премьер Витте, с одобрения царя, поручил полиции усмирить погромщиков. И она усмиряла… Каково же было удивление Витте, когда он узнал, что департамент полиции, который должен был бороться с погромами, тайно печатал прокламации… призывавшие к погромам!

Печатал их Михаил Комиссаров, высокий тучный 35-летний полковник, который с 1915 года станет одним из важных действующих лиц в распутинской истории. Комиссаров не был антисемитом – он был всего лишь служакой, выполнявшим чужую волю.

В то же время к уже упоминавшемуся религиозному писателю Сергею Нилусу попадают некие документы под названием «Протоколы сионских мудрецов». В них рассказывалось о зловещем заговоре евреев и масонов с целью уничтожения христианских монархий и основания «еврейского царства».

«Протоколы» были немедленно опубликованы потрясенным Нилусом. По велению царя новый премьер-министр Столыпин приказал произвести расследование. Выяснилась, что «Протоколы» – фальшивка, сфабрикованная российской тайной полицией. За образец была взята другая фальшивка, созданная уже на Западе, – «Завещание Петра Великого», тайный план захвата русскими Европы.

И после разгрома первой революции волна антисемитизма не спадает. Погромные организации – «Союз русского народа», «Союз Михаила-архангела» – набирают силу. В Думе монархисты Пуришкевич и Марков-второй постоянно произносят речи, пронизанные юдофобией. Грядущее трехсотлетие династии подогревает атмосферу…

И Распутин, простой мужик, которого полюбил царь, был будто создан для того, чтобы возглавить крестовый поход правых против евреев и интеллигенции.

Воспитатель Сталина

Именно тогда возле Распутина появляется знакомец Феофана, Саратовский епископ Гермоген. Но если Феофан – мистик, аскет и отшельник, то Гермоген – всецело погружен в церковную политику.

Во время революции 1905 года встал вопрос о восстановлении патриаршества – созыве церковного Собора для избрания патриарха. Царь передал решение на рассмотрение Святейшего Синода, и обер-прокурор Победоносцев тотчас провалил идею патриаршества, пугая царя тем, что церковь выйдет из подчинения самодержцу. Гермоген же считал, что революция доказала слабость светской власти, поэтому государству необходим второй духовный центр, который, в случае повторения беспорядков, сможет спасти державу от гибели.

Таким центром Гермоген справедливо считал патриаршество. Патриархом он видел самого себя. Ведь недаром носил он имя великого патриарха Гермогена, спасшего Русь в страшное Смутное время! Видел он в этом Божий знак, верил, что предназначен защитить страну от надвигавшегося кровавого хаоса – ибо, несмотря на усмирение революции, старцы в монастырях продолжали предрекать грядущую Смуту…

Из показаний доктора Бадмаева Чрезвычайной комиссии: «Как-то я был у Гермогена и увидел, что Митя (предшественник Распутина, «гугнивый» Митя Козельский. – Э.Р.) стал выделывать руками какие-то выкрутасы. Гермоген улыбался. Я спросил, что это значит. Кто-то из присутствующих сказал: «Это он видит на голове Гермогена патриаршую митру».

Гермоген фанатично боролся с вольнодумством, разрушавшим, по его убеждению, Святую Русь, ратовал за жесткое вмешательство церкви в духовную жизнь страны. Непрестанно требовал Гермоген отлучения от церкви Льва Толстого.

В этой борьбе случился однажды эпизод, на который сам Гермоген вряд ли обратил внимание. Будучи ректором Тифлисской Духовной семинарии, он беспощадно карал воспитанников за «революционный дух», и в 1899 году изгнал из семинарии некоего Иосифа Джугашвили…

Именно Иосиф Сталин восстановит впоследствии столь желанное Гермогену патриаршество. История любит улыбаться.

Из показаний Гермогена: «Познакомил меня с Распутиным отец Феофан, который отозвался о нем в самых восторженных выражениях, как о выдающемся подвижнике». Мужик очень понравился епископу. Гермоген мечтал тогда при помощи «брата Григория» внушить царю желанную мысль о восстановлении патриаршества.

А пока Распутин должен был участвовать в его неустанном обличении вольнодумства. Епископ познакомил «брата Григория» и с другим неукротимым обличителем – молодым монахом, которому за неистовые речи прочили славу русского Савонаролы.

Русский Савонарола