1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

Наплыв народа летом 1903 года привел к всевозможным накладкам. Поездов в Арзамас не хватало, и железнодорожники подгоняли к перронам все, что было под рукой, не особо заботясь о комфорте пассажиров. Видимо, полагали, что истинно верующие должны быть аскетами, посему покатаются и в грязных вагонах, как скот. «Говоря о „неприличных“ паровозиках, грубой прислуге, сопровождающей поезда, и покорных пассажирах, стаскивающих с себя обувь на уплату за проезд, нельзя оставить без внимания самые вагончики, – писал „Нижегородский листок“. – Они, загрязненные до последней степени, никогда не моются. На лавки опасно садиться – до того они грязны, в окно трудно рассмотреть какие-нибудь предметы».

Ну а 9 августа на Казанском вокзале произошел и вовсе вопиющий случай. «Перед кассой III класса образовался огромный хвост народу, – рассказывала газета. – Сначала все мирно ждали. Когда началась раздача билетов, стоящие у кассы начали брать билеты для посторонних, а артельщики брали по десятку». В результате в народе, спешащем на паломничество, пошел ропот. Мол, билетов на всех не хватит и придется стоять в очереди до утра. Затем возле кассы началась потасовка. Сначала один христианин, забыв о смирении – главной благодетели христианской, ударил другого по лицу. А тот, вопреки библейскому учению не противиться злу и обращать ударившему по щеке другую щеку, надавал обидчику сдачи. В общем, началась массовая драка.

Даже во время паломничества в святые места не обходится без революционных ситуаций!

Администрации вокзала в итоге пришлось несколько раз прекращать продажу билетов, и многим верующим, со смирением или без, но так-таки и пришлось стоять у кассы всю ночь. Многие граждане запрыгивали в поезда и вовсе без билетов, а потом уже на ходу расплачивались с кондукторами всем, что было, даже собственными ботинками! А ведь после прибытия в Арзамас надо было еще 70 километров пешком топать…

Ну а в душе царя после посещения Саровской пустыни наступили перемены. Под влиянием увиденных толп молящихся крестьян со свечами и их песен он решил, что в стране не всё так плохо, никакие серьезные реформы «пока» не нужны и настало время как следует заняться так называемой «большой азиатской программой».

Дальний Восток не давал Николаю покоя с начала его царствования. Однажды он заявил кайзеру Вильгельму II, что «питает особый интерес в Восточной Азии» и рассматривает укрепление позиций России там не иначе как «задачу своего правления». Были ли у огромной империи реальные интересы на берегах Тихого океана? Формально – да, были. Мол, нужен выход к незамерзающим восточным морям, нужны крепкие военно-морские базы, нужно укреплять влияние в Китае и Корее. Говорили еще про какие-то лесные концессии, но даже малограмотным было понятно, что русских тянула в Маньчжурию и дальше на юг отнюдь не нехватка лесных угодий! Ну а главным аргументом партии войны был тезис: если не мы, там обоснуются японцы!

В действительности любая империя постоянно нуждается в расширении и новых территориальных захватах. Сама сущность империализма состоит в хищнической политике постоянного присоединения новых колоний и рынков сбыта. Но Россия была империей особого типа, не похожая на Британскую или Французскую. Которая стремилась к захватам не ради экономических интересов и прибылей, а просто ради самих захватов. Российские колонии не приносили никакой пользы ни промышленности, ни торговле, а, напротив, требовали неимоверных усилий и непомерных расходов для развития слаборазвитых стран и народов. В то время как уже присоединенные обширнейшие районы по большей части даже не были мало-мальски освоены и исследованы, царизм постоянно стремился к новым и новым захватам.

К концу XIX века колонизировать на западе и юге было уже нечего. В Европе границы России прочно уперлись в могущественные центральные державы, а на юге граница пролегала вдоль британских колоний. Единственным еще «неурегулированным» местом и оставался Дальний Восток. Слабозаселенные просторы Маньчжурии тогда казались самым подходящим кандидатом на новую губернию! А там, глядишь, и Корея наша будет?!