1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

Итак, водку и спиртное запретили, но, как это часто бывает в России, оставили лазейку. То есть сделали исключение «в медицинских целях». По всей стране тут же был оперативно налажен бизнес по подделке «рецептов» на водку и коньяк! Часть бумаг продавали сами врачи, а кто-то попросту крал чистые бланки и вписывал в них желаемое количество «лекарств». «В аптеке Гейнце на Рождественской улице задержан мальчик, мещанин Иван Николаевич Фалеев, 14 лет, живущий на Суетинском переулке, в доме Сереброва, явившийся туда с рецептом от доктора Апраксина, – сообщала криминальная хроника. – Оказалось, он никакого рецепта не выдавал». Подозрение вызвал объем спиртного, якобы рекомендованного врачом: 3 литра коньяка! Кто и от чего собирался «лечиться» этим «лекарством», догадаться было нетрудно. Следствие установило, что указанный «рецепт» мальчику дал некий Н. В. Ядров, живущий на Новой Стройке, а тот, в свою очередь, просто купил его на улице у неизвестного мужика, представившегося «фельдшером», за полтора рубля.

Чиновники отреагировали очень оперативно, после чего закрыли и эту лазейку для пьяниц! «На днях последовало запрещение губернской власти продавать из ренсковых погребов (магазинов, торгующих виноградными винами; от старинного названия всякого виноградного вина – ренское. – Авт.) виноградные вина и водочные изделия по рецептам врачей, – сообщала пресса. – Так как по поводу отпуска напитков по рецептам врачей в обязательных постановлениях упоминалось не совсем ясно, содержатели ренсковых погребов истолковали эту неясность в свою пользу и беспрепятственно отпускали напитки по любому рецепту врача. Но даже их испугало чрезвычайное увеличение, растущее crescendo (музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука. – Авт.) количества поступающих рецептов».

Отныне для получения в аптеке крепких напитков вместе с рецептом от врача требовалась еще и справка из полиции и канцелярии губернатора!

Между тем вся нижегородская общественность была буквально шокирована грандиозным пожаром, произошедшим на заводе «Сименс и Гальске»[47]. В тушении участвовали все городские пожарные части, в том числе двенадцать паровых машин, которые, работая на три ствола каждая, подавали 1000 ведер воды в минуту. Борьба с огнем шла всю ночь и утро, однако все усилия оказались бесполезны. Пламя полностью уничтожило главный корпус завода с десятками дорогостоящих станков и машин, при этом часть здания обрушилась. Пострадали и соседние строения, в том числе сгорели дотла главная мастерская и склады телеграфных и телефонных аппаратов. Убытки от пожара составили 400 тысяч рублей, а предприятие, выпускающее важную продукцию для фронта, было выведено из строя. «О причинах пожара ведется строгое расследование, – рассказывал „Нижегородский листок“. – Все данные указывают, что пожар возник вследствие поджога. То отделение завода, в котором начался пожар, было совершенно закрыто».

Виновных в злодейском поджоге так и не нашли, но, по слухам, это была «инициатива» рабочих, озлобленных невыносимыми условиями труда, точнее – запретом пьянства! Ибо наш народ, конечно, терпелив, может многое вынести и простить власти. И войну, и «реформы», и нехватку денег. Но когда еще и водки лишают, это уж, извините, за гранью разумного. Такое простить нельзя! А весной 1915 года людям оставалось одно – самогон…