1917: Вперед, Империя!

– Немцы имитируют активность на всем протяжении фронта от Риги до Молодечно. Наши аналитики на основании данных разведки полагают, что, скорее всего, следует ожидать удар южнее Риги, где-то в районе действия нашей 1-й армии, с целью охвата Рижского укрепрайона для принуждения к его оставлению. В настоящее время все силы армии генерала Одишелидзе усиленно готовятся к отражению возможного удара германца.

– Возможно, следует ожидать удар еще южнее? Где-то в районе Двинска или Молодечно?

– Этого нельзя полностью исключать, государь. Но против этого слишком большая протяженность фронта от Риги. Если такой удар и состоится, то не в поддержку рижской операции. В этом случае саму попытку наступления под Ригой следует считать отвлекающим маневром. Разумеется, такие варианты Ставкой также прорабатываются, а Министерство обороны осуществляет соответствующее обеспечение войск на угрожаемых направлениях.

– А как насчет попытки отвлечь наши силы от Галицийского наступления?

– Судя по тому, что нам удался прорыв, наше наступление стало полной неожиданностью не только для австро-венгерской армии, но и для немцев. Вряд ли за эти дни германцы могли организовать контрудар. Если такой удар и состоится, то не ранее чем дней через десять-пятнадцать, а к тому моменту конфигурация фронта может измениться самым радикальным образом. Так что можно полагать, что ожидаемое в ближайшие дни наступление германцев не будет как-то связано с нашим ударом в Галиции.

Я отпил остывший чай и попытался собрать разбегающиеся мысли.

– Что с «Планом Б»?

– Полковник Слащев ожидает сигнала к началу операции. Его люди полностью готовы. Это касается и отряда, прибывшего на место ранее.

– Хорошо. Что еще у нас?

Палицын с готовностью продолжил доклад.

– Сегодня пришло сообщение о мятеже в словацком полку Гонведа.

– 67-й полк?

– Не только, государь. Только что пришло сообщение, что при попытке разоружения поднял мятеж еще и 71-й пехотный полк, который, войдя в отношения с итальянским командованием, согласился сдаться на условиях сохранения оружия и включения этого полка в состав Словацкого корпуса, который формируется на нашем фронте.

– Интересно. И что итальянцы?

– Насколько я могу судить, такой поворот стал для них полной неожиданностью, и они сейчас решают, что с этим делать. Войска на этом участке фронта к наступлению не готовы, и максимум, что они могут сделать, это попытаться занять оставляемые словаками позиции. Но там, ясное дело, конфигурация обороны предусматривает совсем иное направление, а значит, потребуется перестройка всей системы.

– Я правильно понимаю, что путь на Истрию открыт?

Палицын кивнул.

– Да, можно и так сказать, государь. Но сил у итальянцев нет. Все, что только возможно, задействовано во Франции. Да еще и итальянские территории в Швейцарии потребовали дополнительных войск. Так что без ослабления на других участках фронта Италия в данный момент наступать не способна.

– Прелестно. Мы можем организовать взаимодействие этого полка со Словацким корпусом?

– Это возможно, государь. Но все же я бы не рассчитывал на то, что этот полк пойдет в наступление на Истрию.

– А нам этого и не нужно, генерал. Своими новыми землями итальянцы пусть занимаются сами, мы не будем для них таскать каштаны из огня. Но иметь там силу, на которую мы, пусть и косвенно, но имеем некоторое влияние, как мне представляется, будет совершенно не лишним. Особенно в преддверии вступления корпуса в дело.

– Да, государь.

ПАРИЖ. ФРАНЦУЗСКОЕ ГОСУДАРСТВО. Ночь на 12 (25) июля 1917 года

Мостовский смотрел во тьму Парижа. Лишь кое-где что-то догорало, что не успело выгореть с момента окончания вечернего обстрела. Вообще эти обстрелы уже превратились в некий ритуал, не имеющий конкретной цели и ведущийся лишь потому, что так уж сложилось. Утром и вечером германская артиллерия укладывала в западную часть города, который оставался под контролем союзников, снаряд за снарядом, вообще не ставя перед собой каких-то задач, кроме причинения Парижу максимального ущерба и тотальных разрушений.

Вот так, два раза в день, квартал за кварталом. Несколько снарядов попало даже в Эйфелеву башню, причинив ей явные повреждения, но, к счастью, металлический символ города все еще стоял. Существенный ущерб понесли также Лувр и Елисейский дворец. Так что в целом было понятно, что если такое положение дел продлится еще пару-тройку недель, то центр и западную часть Парижа будет проще снести и отстроить заново, чем восстанавливать.

Разумеется, удары по подконтрольной немцам восточной части города также наносились, но понятно, что французские и британские артиллеристы старались избегать лишних разрушений, пытаясь поразить конкретные цели, которые были засечены воздушной разведкой и наблюдателями на крышах высоких зданий. Впрочем, таковых оставалось все меньше и меньше, поскольку германцы прекрасно понимали все их стратегическое значение и старались разрушить в первую очередь.