1919

Дон был дома и принял в ней большое участие - уложил ее в постель, и напоил горячим лимонадом с коньяком, Карманы его были набиты деньгами, так как он только что продал несколько статей и отправлялся в Вену корреспондентом лондонского "Дейли геральд". Он собирался уехать сразу же после первого мая... "Если только тут ничего не произойдет", - сказал он многозначительно. Вечером он перебрался в гостиницу, поблагодарив ее за то, что она оказала ему товарищескую услугу и приютила, несмотря на то что больше его не любила. Когда он ушел, квартира показалась ей тусклой. Она уже готова была пожалеть, что не удержала его. Она лежала в постели, слабая и жалкая, и наконец заснула, чувствуя себя больной, испуганной и одинокой.

Утром первого мая, когда она еще лежала в кровати, к ней зашел Пол Джонсон. Он был в штатском и выглядел молодым, стройным, изящным, светловолосым, красивым. Он сказал, что Дон Стивенс до смерти напугал его, сегодня бог знает что может произойти, всеобщая забастовка и тому подобное, он хочет побыть подле нее, если она по возражает.

- Я решил, что, пожалуй, лучше будет не надевать формы, и занял у одного парня штатский костюм, - сказал он.

- Я, вероятно, тоже забастую, - сказала Эвелин. - Мне до того опротивел Красный Крест, что прямо кричать хочется.

- Это было бы изумительно, Эвелин. Мы пойдем погулять и все увидим... Со мной вам нечего бояться. Да и у меня будет легче на душе, если я буду знать, где вы находитесь во время всех этих беспорядков... Вы ужасно безрассудны, Эвелин.

- Знаете, вам очень идет этот костюм. Пол... Я в первый раз вижу вас в штатском.

Пол покраснел и смущенно сунул руки в карманы.

- Господи, до чего я буду счастлив, когда я окончательно надену штатское, - сказал он серьезно. - Пускай даже мне опять придется работать... Эта дурацкая Сорбонна мне ничего не дает... Должно быть, потому, что все стали ужасно нервными... И мне отошнело слушать, какие боши негодяи, можно подумать, что французские профессора ни о чем другом не способны говорить.

- Ну хорошо, выйдите и почитайте книжку, а я тем временем оденусь... Вы не заметили, у старухи напротив есть кофе?

- Есть, - крикнул Пол из гостиной, он вышел, как только Эвелин высунула ноги из-под одеяла. - Пойти принести вам?

- Будьте таким милым... У меня есть бриоши и масло... Возьмите в кухне эмалированный молочник.

Прежде чем начать одеваться, Эвелин поглядела на себя в зеркало. У нее были тени под глазами и уже намечались гусиные лапки. Холодней, чем сырая парижская комната, пришла мысль о том, что она стареет. Эта мысль была так чудовищно реальна, что она неожиданно расплакалась. Залитое слезами лицо старой ведьмы горестно глядело на нее из зеркала. Она крепко прижала ладони к глазам.

- Ах, я веду такой идиотский образ жизни, - сказала она вслух.

Пол вернулся. Она слышала, как он робко хозяйничает в гостиной.

- Я забыл вам рассказать... Дон говорит, что Анатоль Франс намерен принять участие в демонстрации mutilays de la guerre [инвалидов войны (искаж. франц.)]. Я дам вам cafay о lay [кофе с молоком (искаж. франц.)], как только вы будете готовы.

- Сию минуту, - крикнула она, нагнувшись над тазом и споласкивая лицо холодной водой.

- Сколько вам лет, Пол? - спросила она, выходя из спальни, одетая, улыбающаяся, чувствуя, что она отлично выглядит.

- Свободный, белый, двадцати одного года от роду... Давайте-ка пить кофе, покуда он не остыл.

- Вы на вид еще моложе.

- Я достаточно стар, чтобы все понимать, - сказал Пол, заливаясь румянцем.

- Я на пять лет старше вас, - сказала Эвелин. - Боже, как не хочется стареть.

- Пять лет не играют никакой роли, - пролепетал Пол. Он так нервничал, что пролил кофе себе на брюки. - Фу ты черт, как это глупо, - проворчал он.

- Я вам это выведу в одну секунду, - сказала Эвелин и побежала за полотенцем.

Она усадила его на стул, и стала перед ним на колени, и принялась тереть полотенцем его ляжку. Пол сидел неподвижно, красный, как свекла, плотно сжав губы. Он вскочил на ноги прежде, чем она кончила свое дело.

- Ну довольно, пойдем посмотрим, что творится на улице. Эх, если бы я знал, что к чему!..

- Вы бы хоть спасибо сказали, - произнесла Эвелин, глянув на него снизу вверх.

- Спасибо, простите, это очень мило с вашей стороны, Эвелин.

Улицы имели праздничный вид. Два-три магазина в переулках были открыты, но железные шторы на них были до половины опущены. Был серый день, они пошли вверх по бульвару Сен-Жермен, встречая по пути множество праздного народу в воскресных костюмах. Только когда мимо них проскакал эскадрон республиканской гвардии в блестящих касках с трехцветными перьями, они почувствовали, как напряжена атмосфера.

За мостом, на той стороне Сены, было еще больше народу, там попадались отдельные кучки жандармов.