1921 год

После затихнувшей бури восторга, они рассказали о своих мытарствах — отступление от Перекопа, эвакуации… Оба чудом вышли, чудом попали на пароход… чуть ли не на последний… До сего времени — в Галлиполи… Получили отпуск и приехали повидаться…

— Значит, вы знали, где я? Читали мое объявление в газете?

— Как же… читали…

— Отчего же сразу не приехали?

Они переглянулись.

— Чудачка, — сказал Вольде. — Как это мы могли приехать без отпуска?

— Какого отпуска? Разве эти формальности соблюдаются у вас?

Они еще раз переглянулись и расхохотались.

— Ну, вот… А ты думаешь, у нас там табор цыганский, что ли?.. У нас, брат ты мой, — строго… Дисциплина!..

— Ну, расскажите же скорее, как у вас там… Здесь, в Константинополе, про Галлиполи такие слухи ходят, что волоса дыбом подымаются… Голод… болезни… все разбегаются… Правда ли это?

— Возмутительные разговорчики…, — пробасил Вольде. — Тыл несчастный!

Олег, тот ничего даже не сказал, презрительно скривился.

— Ну, расскажите же…

— Как это рассказать?! Право, уж и не знаю…

— Ну, как! Да вот — во-первых: отдают честь? Носят погоны?

Они в ответ начали хохотать… И так заразительно, неподдельно-весело, что невольно и я присоединилась к ним… Давно уж не слыхала такого смеха… Здесь все больше ноют или истерически подвывают…

— «Малахиты»!.. «тыловые мародеры»!.. за нашими спинами прячутся и скулят… «Довольно нашей кровушки»… Да ты посмотри… как мы одеты? Что мы — оборваны? Звезды у нас на шапках? Или ваши «штрютские панамы»?..

Действительно… Надо только на них посмотреть, чтобы хоть отчасти понять… Какие-то светленькие гимнастерки, чистенькие, глаженые… Пуговицы аккуратно пришиты… У Вольде погон с «вольноопределяющимся шнурком», у Люськи — у того сохранился серебряный «старорежимный» погон корнета… Пояса кожаные. Совсем приличные брюки — тоже сапоги…

— Ну, а как живете?.. Насчет «вообще»?

— Весьма и весьма… Приезжай — увидишь… Не так, как здесь… Отнюдь!.. У нас, «выражаясь», — кусочек России… Наш кусок!.. Наша речь, ну, там — обычаи… «наша власть»… Поняла?

— Ну, власть!?

— Вообрази… Разве это не власть? Всеобщее уважение!.. И турки, и греки, и «сережки»…

— Что за «сережки»…

— «Сережки» — черномазые… сенегальцы… Ну, что — «сережки»! «Хранцюзы» с нами считаются… И очень даже!.. Вот грозятся насчет пайка… а не отымут… А почему? Потому что «чувствуют»… сообразила?

— А Кутепов — какой? Хороший?

— Кутепов — это Кутепов… Вот!.. он грозно сжал свой кулак и потряс перед­ носом… Он такой… Но, «извиняйте пожалуйста», он не самодур… справедливый… «На коротком поводу»… нас… понимаешь? То-то и оно… Иначе нельзя… Вот «губа» у нас… Ваши «паникеры» раскудахтались: «губа, губа»… У страха глаза велики… А вот я, к примеру, ни разу еще не нюхал губы… Так-то, брат ты мой!..

— Ну, а насчет быта…

— Пристала с бытом!.. Какой тебе «быт»? Я тебе не писатель… в «Осваге» [27]  не служил… Быт? Ну что там? Ну, учение военное и вообще… школы там разные… всякие курсы языков… автомобильные курсы… газеты… «устная газета» — слышала?? То-то же… И театры есть… хоры-то какие… Расчувствуешься!.. И церкви… Как-то живем…

— А личная жизнь?

— Опять ученые слова!.. Ну, вот тебе — личная: флирт?.. Вовсю!.. Свадеб масса… Вот И. женился… Ты его, кажется, знаешь?

— Ну, дорогие мои,— только вы подождите жениться!

— Мы? А зачем нам?.. Мы дачу себе строим…

— Что?..

— Да… это тебе не фунт изюму… понимаешь — готово почти… Помещение — вот как эта комната… Стенки каменные, крыша железная… Окно… Обстановку соорудили… Приезжай — будешь жить… как «помещица», так сказать…

— Это называется «домовладелица»…

— Все равно!.. Где нам!.. Мы не гордые… слов ученых не изучали… Вот дом строим — с автомобилями возимся… Машину на «ять» изучили…

— А кормят как?

— Кормят? Гм… Хлеба маловато… Ерунда!.. Как-то живы… Есть такое… ты знаешь, конечно… в Евангелии… «Не единым хлебом»… Вот и мы так… Понятно?

— Ну, еще рассказывайте!..

— Ну что еще… купаемся… рубашки себе моем… О России думаем… когда в нее вернемся… Это у нас вообще… все думают… От рядового до генерала… потому­ и крепко друг за дружку держимся… Чтоб скопом нагрянуть… Оно и понятно…

* * *

Им дали чаю с булочками, за которые они принялись с увлечением… Бедные «мальчуги» — давно таких булочек в глаза не видали…

А после чая с прибавившейся энергией они рассказывают, перебивая друг друга…

— Вообрази!.. Идут наши юнкера… «шаг печатают»…. Ась-Два!.. Ась-Два! На посту — «сережка»… наши на него наступают… Он с винтовкой — наши безоружные… Делают «зверские лица»… печатают… безмолвно… «Сережка» не выдерживает… Бросает винтовку и ка-ак побежит! Наши орут вдогонку: «Сережка!.. Не бойся»!.. Он останавливается, скалит зубы: «Харош, рус, харош»!… И все довольны…

Господи! Какие они бодрые, веселые, эти два мальчика, ничего в своей жизни не видевшие, кроме походов, боев и лишений!.. Откуда у них это здоровье — физическое и духовное?! Вот сидят себе на диване, болтают всякий вздор, хохочут — будто ничего не было… То есть не было того, что почти всех нас сломило и пригнуло к земле…

Но, Боже мой! Что я вижу?! У Олега на руках…

— Люська! Что это значит? Маникюр?