1921 год.

— Вы не знаете? Ах да!.. я же не рассказывал!.. Ну!.. это одни люди… Они меня встретили на Пере… Я так изголодался и ослабел, что чуть не падал… Они пригласили меня с собой в ресторан… А потом я у них поселился… Коля? Он замечательный!.. Художник… Но какой! Мы, например, заходим в турецкий ресторан… Коля берет лист бумаги и рисует портрет хозяина… турка… Показывает… Так вообразите!.. Хозяин берет портрет и не требует платы… Вот, собственно, с этого мы и живем…

— Где?

— В Стамбуле… У нас комната… Ужасная!.. Потолок такой низкий, что у меня на волосах всегда мел… задеваю головой… Темная… В стене какая-то дырка… холодно до ужаса… И страшные деньги платим… сорок лир.

— Почему так дорого?.. За эти деньги можно найти приличную…

— Нельзя!.. Нас нигде не берут… Наши хозяева еле терпят…

— Что такое? Отчего?

— Как вам сказать… Мы — ничего… Но вот Коля… Он кокаинист… А когда нанюхается, буянит. Мы уж отбираем… Коля бьет, кричит… все швыряет… тихий ужас!..

Он печально посмотрел куда-то в бок… И сказал…

— Как ужасно жить!.. Боже мой… Боже мой!..

* * *

— Ну а вы… вы — что?

— Я? Я тоже работаю… Коля рисует миниатюры… на слоновой кости… эмалью… Вот хотите посмотреть… При мне есть…

Он вынул из-за пазухи конвертик, развернул папиросную бумагу и подал мне… Это была художественная миниатюра в художественной рамке, изображавшая мальчика в костюме XVIII столетия. Кружево его воротника было сделано изумительно.

— Да ваш Коля настоящий художник!

Жорж просиял.

— Это что — пустяки… А вот он нарисовал миниатюру султана — вот это бы вы посмотрели. Сто лир получил!..

— Неужели? А эта за сколько пойдет?

— Эта? Лир за тридцать… Вот у меня, кстати, расписка… «Две миниатюры — 70 лир»… Это на прошлой неделе я продал… в ювелирный магазин…

— Вы заведуете продажей?

— Да, это моя служба… Я продаю готовые миниатюры… покупаю слоновую кость и краски… если бы вы знали!… Как я навострился… Хоть сейчас открывай ювелирный и антикварный магазин…

И засмеялся… И его лицо стало каким-то старчески-сморщенным, как печеное яблоко…

* * *

Однажды он пришел ко мне сияющий.

— Ах… я пришел рассказать…

Сел на диван, как всегда, не раздеваясь, и начал, по обыкновению, скороговоркой, из середины…

— Теперь, если вы в 2 часа зайдете в кафе «Токатли»… знаете, лучшее кафе на Пера… вы всегда можете увидеть меня…Я там пью «свой утренний кофе»…

И засмеялся от удовольствия… Потом вынул демонстративно из кармана коробочку папирос и закурил…

— Жорж… Что это? «Regie Ottomane…» Откуда у вас?

Он опять рассмеялся.

— Подождите, я вам расскажу по порядку…

* * *

Он долго рассказывал… сбивчиво… перескакивая с одного на другое… Но все-таки я поняла, что ему каким-то образом удалось познакомиться с турком, который занимал какую-то должность «при дворе»… Они стали «кордашами»… Постоянно видятся, разговаривают… встречаются в Токатлиане… пьют кофе… турок, конечно, платит… Но это можно… Они ведь «кордаши»… Он же и снабжает папиросами… Обещает помочь Жоржу… Жорж боится брать денег — что, если «ловушка»? А вот пить кофе — можно… и папиросы брать…

* * *

—Ах, вы знаете, в чем наша беседа состоит? За чашкой кофе?… «Харош урус, харош»!.. А я отвечаю: «Харош турок, харош кардаш…»

И смеется…

* * *

Потом он исчез куда-то, надолго. Месяца два его не было — я чуть совсем о нем не забыла. И вдруг появился…

У него было какое-то новое лицо. Волосы на голове сбриты.

— Где вы пропали? И почему бритый?

Он сел, не дожидаясь приглашения, на диван.

— Простите… я не могу долго стоять… Недавно из больницы…

— Какой больницы? Вы были больны?

Он улыбнулся.

— Да… Угадайте, в какой…

— Для сумасшедших?.. — хотела пошутить я…

— Совершенно правильно, — ответил Жорж.

* * *

— Понимаете, вскоре после того, как я у вас был в последний раз, — я попал в историю… ну, одним словом, пришлось драться на дуэли… из-за женщины.

— Ах, Боже мой!

— Не ахайте… — он грустно улыбнулся… — Я только вступился за честь женщины, мне совершенно чужой… Я люблю Верочку и только ее одну… А это совсем другое…

Но «дуэль не состоялась»… Мой противник упал передо мной на колени, «просил пощады»… Я не стрелял… Но на меня это так подействовало, что я стал плакать, потом смеяться, потом опять плакать, потом не помню — что… Очнулся в больнице… Сбрили волосы и на «черепок» капала водичка… Понимаете?

Это, конечно, не только от дуэли… Дуэль — повод… Я так измотался в последнее время, что сделалась нервная горячка… Febris… как это!… как это!.. по-латыни!.. Вот мне сказали… а я не помню!..

* * *

— Ну, хорошо… А куда вы выписались из больницы? Где вы живете?

— Все там же… у Коли и Петра Николаевича. Только не в Стамбуле, а в Ortakcy, знаете?.. На Босфоре…

— Ну и как?

— Да плохо… Коля совсем закокаинился… Сладу с ним нет… Не сегодня-завтра придется уйти… Но теперь ничего… лето…

* * *

— Слушайте, Жорж… Нельзя же так… Пора придумать себе что-нибудь… Уж полгода, как вы заграницей. Надо найти заработок. Попытайтесь хотя бы!.. Вот у вас был турок… Вы просили у него помощи, чтобы службу помог найти?..

* * *