1923 (СИ)

— Нас приглашают на вечер к Алексею Толстому. Как ты думаешь, её можно взять?

— Нет, ей ещё рановато. Она практически все эти годы ни с кем не общалась, а там, наверное, совсем не будет молодёжи. Ей будет скучно и одиноко.

— И как ты ей это объяснишь?

— Я уступлю тебя на ночь.

— А если я не хочу? — возмутился Николай.

— Тогда ты сам ей это объяснишь — невозмутимо ответила Надежда.

— Ох, Надька. Ладно деньги есть? В чём идти найдешь? Учти, они все там из-за границы вернулись, тряпки модные наденут.

— Ну, если ты так считаешь…

Она взяла деньги и посмотрела ему в глаза.

— Я боюсь, что ты мне снишься. Вот сейчас я проснусь снова на Толмачёвском.

— Со мной всё может быть. Я могу исчезнуть в любую минуту.

— Не исчезай. Возьми меня с собой, куда бы не пошёл. Я не буду обузой.

— Я женат. У меня есть сын и дочь.

— Ну и что. Я не буду мешать. Я просто буду рядом. Я буду тебе помогать — я многое умею.

Заехав на Сретенку в «Веселую собаку» он проверил почтовый ящик Горностаева — то есть просто спросил хозяина, не оставляли ли для него распоряжений. Выяснилось, что не оставляли. Он черканул записку и поехал к Сушину.

Аршинов поднялся довольный и сияющий.

— Готов наш Аронович — то. На всё готов. Сейчас чистосердечно пишет, залюбуешься.

— Ну вот, а Вы сомневались. Что говорит-то.

— Говорит следующее — он поднял бумажку и, конспективно в неё поглядывая, начал. В конце 22 года, к нему обратился Николай Борисович Эйсмонт, зампред Совета Народного Хозяйства, и сказал, что есть надо решать вопросы о закупке оборудования в Германии. Для этого надо обеспечить создание фирм, как в Германии, так и в Швейцарии. Эта работа была Френкелем сделана. А несколько дней назад, Эйсмонт, в здании ОГПУ на Лубянке попросил его организовать нападение на господина Аршинова. Силами знакомых бандитов.

— А про Конева спрашивал?

— Нет ещё. Хочу поговорить с его вдовой. Надо понять — были они знакомы раньше или нет.

— А про кредит что-нибудь говорит?

— Нет, про кредит похоже ничего не знает.

— В это можно поверить. Возможно, его используют в тёмную — за процент. Ладно, подождём, что он напишет. Сушин в курсе?

— В курсе. Крепкий мужик.

Николай поднялся к нему.

— Ну как, есть успех?

— Есть, товарищ Николай. Я давно знал, что у снабженцев дело не чисто.

— То есть?

— Эйсмонт был главным снабженцем Красной Армии. На него поступали сигналы к нам в ЦК.

— Ну, это не показатель. Снабженец всегда виноват — этому дал, а этому не дал. Но то, что он замешан в нашем деле — это точно.

— На столе у Алексея зазвонил телефон. Тот взял трубку, некоторое время внимательно слушал, одобрительно мыча. Потом походил по кабинету, разминаясь.

Николай нарушил паузу.

— Слушай, дай домашний адрес этого самого Василия Конева, который в тюрьме-то умер.

— Дам. А твой Конев. Он что — нашёлся?

— Нет. Сидит где-то у Бокия.

— У Бокия. Ну ты мастер на трудные задачи. К нему так просто не подступишься. Он у нас на особом положении.

— А если прямо попросить — не даст?

— Может и не дать. У него свои резоны, а мы над ним власти не имеем. Только Дзержинский, может быть Склянский. Мы пару раз пытались проверить его отдел, но Ксенофонтовичу так врезали, что до сих пор на пальцы дует.

— Кто врезал-то?

Сушин поднял вверх палец и сказал, понизив голос.

— Сам.

Николай понимающе кивнул.

— Ладно, тогда адрес этого Конева давай, да я пошёл.

К вдове Конева он поднялся вместе с Аршиновым. Она, ещё довольно молодая женщина, жила в двух комнаты в большом доме на Арбате. Вдова молча смотрела на вошедших, не делая попытки начать разговор. Аршинов посмотрел на неё и начал.

— Мы расследуем дело о гибели Вашего мужа и хотели задать Вам несколько вопросов. Скажите пожалуйста, Вы давно с ним знакомы?

— Вы из ЧК? — неожиданно спросила она.

— Нет, мы расследуем преступления по другой линии.

— Его забрали люди из ЧК. Что Вы можете расследовать?

— Знаете что. Давайте договоримся сразу. ЧК, или как сейчас их называют ОГПУ, это что-то вроде топора, который падает на головы виновных и невиновных. Но у топора всегда есть рука, которая его направляет. Вот мы и ищем эту руку. Ваш муж невиновен и его убили. Причём убили, а не расстреляли. Люди из ОГПУ сейчас достаточно сильны, и, если бы Ваш муж был виновен, они бы вынесли приговор и сообщили бы его. Вы со мной согласны?

— Да.

— Вы готовы нам помогать защитить честь Вашего мужа.

— Готова.

— Тогда начнём снова — Вы давно с ним знакомы?

Разговор продолжался уже около часа, и Николай успел понять много интересного о жизни эмиграции в Германии, как вдруг на улице загрохотали выстрелы. Аршинов вскинулся, и рванул пистолет. Бросив Николаю.

— Оставайтесь здесь, он резко распахнул дверь и выбежал из комнаты.

Стрельба за на улице продолжалась. Коля достал свой браунинг, и уже привычно снял предохранитель. Он сидел и смотрел на дверь, деловито думая, что стрелять надо на уровне живота, и что он будет делать, если убьют Степана и Александра. Иллюзий не питал, и знал, что продержится в лучшем случае минуту.