1923

— Я не стал арестовывать ребят. Они выполняли задание, которое получили. Документы все оформлены. Подписи руководства Разведотдела на его полномочиях. Конкретной вины тут нету. Надо искать Семёна, пусть рассказывает. Ну что, давайте подводить итоги. Что мы имеем? Первое : осенью наши восточные друзья пишут письмо Ленину и предлагают его вылечить. К ним приезжает Ганецкий, берёт рецепты, берёт ритуальный нож и уезжает. Тут всё понятно. Второе: Примерно в это же время в Петербург приезжает Урицкий и начинает ставить операцию с архивом - то есть садит своего коменданта и даёт команду рубить хвосты, когда кто-нибудь заинтересуется этим вопросом. Полномочия Урицкого подтверждены Берзиным и Зейботом. И эти два момента никак не стыкуются между собой. Если Яков приезжает и берёт все с исключительно мирными, медицинскими целями, то Урицкий делает всё сугубо наоборот. Я этого не понимаю. Операция военной разведки ясна, но обычно так скрывают какую-то страшную тайну. И на её роль вполне подходит наше с Вами ритуальное убийство. Значит, надо делать вывод, что это два не связанных между собой явления.

Из операторской комнаты вышел человек и положил перед Алексеем несколько листов бумаги. Тот его быстро просмотрел первый и толкнул к Бокию. Начальник спецотдела взял его, и скользнув глазом, громко сказал

— Семён Петрович Урицкий в настоящий момент находится к служебной командировке в Германии.

— Я не знаю, как Ганецкий, а вот комбриг Урицкий - явно замешан в наших делах - задумчиво сказал Аршинов,- что мы ещё не сделали в Питере? У Вас Глеб Иванович, остались дела?

— У меня нет. Общая картина развития событий мне ясна. Дальше будем подбирать частности.

— А у Вас? - он кивнул в сторону настоятеля и Коли.

— Я могу ехать - сказал Линь- мне всё ясно.

Коля кивнул - у него тоже здесь больше не было забот. Только забрать Надежду. Впрочем, до пяти было ещё два часа. Алексей встал и посмотрел на часы.

— Ну что, будем паковаться? Отбываем в 20.00. Раньше бессмысленно. А так выспимся и к утру будем в столице.

Они с Аршиновым выходили вместе. Коля всё думал над этой историей. Германия была, по его мнению, в её середине, а всё остальное - антураж, так завихрения от движения основного потока. Интуиция Линя, а, её нельзя было сбрасывать со счетов, тоже говорила об этом.

— Знаешь что, Степан, езжай-ка ты к профессору. Переговори с ним. Меня очень интересует эта самая Марта Фрислер. Суть вопросов с моей стороны можно свести к одному - буряты сами придумали писать Ленину, или это Марта им подсказала. Сейчас этот ответ может дать объяснение всему.

Николай задумчиво сидел у окна и смотрел на однообразие лугов, перелесков и покосившихся, серых домиков. Ничего не радовало глаз - всё было очень однообразно, и как-то монохромно. Он подумал, что российская природа не предполагает красок - однообразно зеленая летом и черно-белая зимой. Понятно, почему Пушкин так любил осень. На этом фоне её желто-красный наряд сильно радовал глаз.

Но до осени было ещё далеко, а пока надо разбираться с делами - подумал Коля и стал тупо смотреть в разложенные перед ним чистые листики. После окончания совещания он подошёл к Алексею и попросил его дать данные о раскладе сил в Германской революции. Почему-то, несмотря не отчётливый след Ганецкого, явно ведущий к Ленину, он понимал, что разгадка происходящего лежит именно там. Да и ему самому хотелось разобраться, кто и что хочет от этой, разрушенной Версальским Договором, утратившей силы и волю к борьбе страны. Берлин 23 года запомнился ему прежде всего каким-то внутренним надрывом. Было ощущение, что страна не понимает, что ей делать. И это очень разнилось от той уверенной и сытой державы, которую Коля видел в своё время.