1937. АнтиТеррор Сталина

22 апреля 1937 г. под благовидным предлогом подготовки на него теракта в Англии первому заместителю Наркома обороны Тухачевскому не дали съездить в Лондон. Этот эпизод иногда называют «провокацией» против Тухачевского, тем более, что при реабилитации маршала в 50-е гг. материалов о подготовке покушения в КГБ не обнаружилось. Но отмена зарубежного визита еще не свидетельствует о близости расправы. Во всяком случае Тухачевский должен был вернуться гораздо раньше того срока, когда он в действительности был арестован. Скорее, отмена визита говорит о том, что в это время уже шла какая-то проверка. Тухачевский не должен стать невозвращенцем, если что. Эта история может быть просто недоразумением, а может свидетельствовать о первых, слабых пока, подозрениях.

Германский чиновник П. Шмидт (псевдоним П. Карелл) высказал версию о том, что визит в Лондон и отмена его под благовидным предлогом должны были успокоить Тухачевского. В результате он отложил переворот, первоначально намеченный на 1 мая (эта дата названа, так как легко перебросить войска на первомайский парад)[370]. Эта версия тоже не выдерживает критики — если переворот готовился, то не из-за угрозы ареста, а из-за несогласия с политикой. Поэтому, «успокоив» Тухачевского, Сталин лишь обеспечил бы ему возможность спокойно готовить переворот. Если бы датой переворота планировалось 1 мая, Тухачевский не собирался бы накануне за рубеж. Если бы переворот планировался на 1 мая, Сталин был бы свергнут. Характерно, что сам Сталин называл Димитрову другую дату готовившегося выступления оппозиции — июль[371].

В апреле имя Тухачевского замелькало в показаниях руководителей НКВД из команды Ягоды, арестованных во время ежовской чистки «органов». Один из них, М. Гай (не путать с товарищем Тухачевского Г. Гаем), после того как Ежов обещал сохранить ему жизнь, сообщил о заговорщической работе Тухачевского. Но этого, разумеется, было недостаточно, чтобы арестовать маршала. Уничтожавшиеся чекисты могли и клеветать на полководца, которого сам Сталин выдвинул на второе место в армии.

Настроение Сталина определилось как раз к 1 мая. После праздничного парада на Красной площади вожди и часть военачальников собрались на квартире у Ворошилова, и Сталин «сказал, что враги будут разоблачены, партия их сотрет в порошок, и поднял тост за тех, кто, оставаясь верным, достойно займет свое место за славным столом в Октябрьскую годовщину»[372]. Благодушное настроение в отношении командного состава на февральско-мартовском пленуме было забыто.

2 мая был арестован командующий Уральским военным округом Б. Горбачев, которому предложили подписать признание о подготовке группой военных переворота, включая захват Кремля[373]. Никакого шпионажа и вредительства. Горбачев подписал эти показания только 31 мая, после показаний других высокопоставленных военных. В финальных показаниях других генералов тема переворота уже сильно разбавлена «вредительством» и «шпионажем».

В самом начале мая Ежов передал своему заместителю Фриновскому задание искать заговор среди высшего командного состава. Самостоятельно решиться на такой «поворот» следствия Ежов не мог. Решение о переориентации следствия с бывших троцкистов на высшее командование мог принять только Сталин. В конце апреля он принял для себя решение, что группа генералов во главе с Тухачевским готовит его свержение.

Это решение Сталин принял достаточно внезапно. Чем оно было вызвано? Вспоминая об отношении сталинцев к военным, Каганович говорил: «Что многие из них носили у себя в портфеле жезл Наполеона — это несомненно. Тухачевский был, по всем данным, бонапартистских настроений. Способный человек. Мог претендовать»[374]. С 1996–1997 гг. в отечественной историографии стал серьезно рассматриваться вопрос о том, были ли эти опасения основаны на реальной угрозе переворота именно в мае—июне 1937 г.[375] Мы еще вернемся к этому вопросу.

А пока Сталин действует так, будто действительно столкнулся с серьезной угрозой переворота. В начале мая единоначалие в армии было ликвидировано, командиры теперь делили власть с членами Военного совета, назначенными партией. Комиссары при командире — верный признак недоверия офицерству. Но провести в жизнь эти меры нельзя было немедленно.

10 мая Политбюро приняло решение, которое должно было смешать планы заговорщиков и дать Сталину выигрыш во времени: Тухачевский был перемещен с поста первого заместителя Наркома на пост командующего Приволжским военным округом. На место Тухачевского перемещался Егоров, на его место начальника штаба — Шапошников, а на его место начальника Ленинградского военного округа — Якир из Киева. Штатное в общем перемещение, где понижался в должности только Тухачевский. Но при этом сразу несколько военачальников отрывались от «насиженных мест», и даже если заговорщические команды были во всех округах, нужно было время, чтобы восстановить связи. Сталин мог быть уверен, что в ближайший месяц переворота не произойдет.