1937. АнтиТеррор Сталина

Эпоха «великих потрясений» 1917–1956 гг. завершилась во времена «оттепели», после перехода от тоталитаризма к более умеренному авторитарному режиму, с расширением роли правовых гарантий для личности, социальных групп, групп правящей элиты. Для сталинистов «оттепель» — время крушения надежд. Хрущев «развалил все, что только можно», при Хрущеве «лишенная сильного управления экономика начинала разваливаться, а психологический удар, нанесенный XX съездом, надломил народ»[433]. Вот этот «надломленный» народ и эта «разваливающаяся» экономика обеспечили во второй половине 50—60-х гг. резкий рост промышленного производства, массовое жилищное строительство, внедрение новых технологий, включая газификацию и освоение космического пространства[434]. Даже с точки зрения «мощи державы» Сталин отстает от Хрущева. Ведь у Сталина не было военной базы на Кубе, под самым носом США. Отказ от сталинской системы обеспечил расцвет советской культуры, не помешал продолжить индустриализацию, расширить сферу влияния СССР, но с меньшими, чем раньше, жертвами.

Но в 30-е гг. советская система еще не закрепилась настолько, как в 50-е годы. Победа оппозиции в 1937 г. могла создать вариант социально ориентированной экономики, а могла привести к дальнейшей либерализации, к настоящему «термидору», «обуржуазиванию» страны. А это возрождает разочарование и сопротивление под лозунгом «За что боролись?!» Значит — сохраняется горючий материал социальной нестабильности, который Сталин сумел утилизовать и сделать горючим в топке модернизации.

Таково «сослагательное наклонение». Но Сталин всегда опережал своих противников. Он не боялся случайно уничтожить тех, кто в реальности не решился бы на сопротивление ему. Столкнувшись с угрозой (реальной или потенциальной), вождь нанес «удары по площадям» и таким образом в корне ликвидировал опасность своей власти.

Глава IV. Удары по площадям

Эпидемия

Решившись нанести «удары по площадям», Сталин вынужден был отказаться от многих своих старых планов. Задача разгрома целых блоков правящей элиты означала, что какое-то время некому будет управлять хозяйством страны (в условиях бюрократизации экономики это означало паралич). Чистка «зараженных» кадров армии, дипломатии, Коминтерна и разведки означала, что во внешней политике теперь придется вести себя гораздо осторожнее. СССР был вынужден значительно ослабить свое вмешательство в Испании. Начался глубокий кризис политики Народного фронта — союзники коммунистов социалисты увидели в действиях Сталина признаки фашизма. «Имидж» СССР в среде западноевропейских интеллектуалов серьезно пострадал. Но внутриполитические ставки Сталина были важнее всех этих потерь. У него оставался единственный шанс провести свою стратегию — уничтожить все, что могло оказывать сопротивление тотальной управляемости из центра.

Разгром военных обеспечил Сталину достаточный перевес сил для разгрома партийных кланов. В мае 1937 г. были схвачены первые не участвовавшие во фракциях и уклонах члены ЦК, начались массовые аресты партаппаратчиков в Ленинграде, а затем и по всей стране. Попытки сопротивления и протеста уже не имели под собой «материальной силы» и пресекались.

Партийных аппаратчиков, связанных с ними представителей интеллектуальной элиты и просто случайных людей сотнями тысяч ставили к стенке и отправляли на гибель в лагеря. Чистка развивалась, как эпидемия, по каналам распространения слухов, дружеских и родственных связей. Арест брата, старого товарища или человека, с которым раньше делился информацией, означал смертельную угрозу. Страх атомизировал элиту общества, связи обрывались, общение прекращалось, каждый чиновник теперь мог взаимодействовать только с подчиненными, с вышестоящим начальником (официально) и со Сталиным, которому всегда можно было написать донос на начальника.

Покончив с «ядром военного заговора», Сталин нанес удар по политическому штабу своих противников. 11 июня был арестован и в октябре расстрелян Шеболдаев. На пленуме ЦК 23–29 июня из ЦК был исключен 31 член. Некоторые были уже арестованы. В. Роговин заметил, что «большинство из этих двадцати шести человек на предыдущем пленуме не выступали и не бросали реплик; несколько человек выступили лишь по настоятельному требованию Ежова и других сталинистов»[435]. Нейтралитет в развернутой Сталиным борьбе был признаком ненадежности.