1937. Большая чистка. НКВД против ЧК

Находясь в ссылке я работал у местных крестьян, на лесных работах и впоследствии на строительстве Мурманской ж.д. Вести революционную работу среди местных жителей никакой трудности не представляло. Этот край в течение долгого времени наводнялся политической ссылкой и население было основательно обработано, это положение дополняла еще и империалистическая война.

1917 г.

Ссылку я кончил 4 января 1917 г. и все же подлежал мобилизации. Во второй половине января я прибыл в Петроград, связался с Петроградской организацией и от мобилизации уклонился. Принимал участие в Февральской революции, главным образом в уличных боях. Во время Керенского я работал в кустарных мастерских в Ленинграде по своей профессии до Июльских дней. После июльских дней я должен был скрыться и все время до октябрьской революции проводил в рядах Сводного отряда Красной Гвардии Василеостровского района, в качестве красногвардейца. В Октябрьскую революцию снова принимал участие в уличных боях и под Пулковом.

1918–1933 гг.

При организации ВЧК-«Центр Объединенных Латвийских групп РСДРП (б) Северного района» — послал меня на работу в ВЧК. Первое время я работал разведчиком, был комендантом ВЧК, нач. ОО Каспийско-Кавказского фронта. Выполнял специальные поручения ВЧК на разных фронтах и по ликвидации восстаний в тылу (Астрахань, Рязань, Саратов). В Казань даже был послан ВЧК в штаб белых в качестве руководящего лица белогвардейской организации («Союз спасения Родины»), где во время совещания штаб был мною арестован.

В 20-м году после вторичного освобождения Украины от белых я был командирован членом Коллегии Одесской ГЧК.

21-й и 22-й гг. — был председателем Подольской ГЧК.

23, 24, и 25-й гг. — нач. Одесского ГО ГПУ. С 26-го по 32-й гг. был Полномоченным Представителем ОГПУ по Сибири, после раздела — Зап. Сибири.

С1932 г. работаю Полномоченным Представителем ОГПУ БССР. Партийный стаж у меня считается с 1913 г., т. е. с последнего ареста и ссылки.

«_» января 1934 г. ЗАКОВСКИЙ

п/б № 0 537 002.

^{Отдел регистрации и архивных фондов Управления ФСБ по Омской области, архивное личное дело № 8643 на Заковского Л.М. лл. 6–7.}

Письмо А.Х. Артузова наркому внутренних дел СССР Н.И. Ежову

март 1937 г.

Дорогой Николай Иванович!

Вчера мне не удалось получить второй раз слово, чтобы ответить тов. Слуцкому. Сейчас только мне стало ясно, как он, этот самый ловкий и самый умный из вчерашних генералов т. Ягоды и самый первый, кто прямо намекнул на политическую нечестность своего вчерашнего бога, — тонко подал мои ошибки.

Вот уже три месяца я очень больно переживаю провал нашей польской работы, ночами думаю о его причинах и корнях, стыжусь, что в разведке дал себя обмануть полякам, которых бил, работая в контрразведке, глубоко понял, что должен быть недоволен мною и возмущен тов. СТАЛИН, который послал меня в Раз- ведупр — исправлять работу. Особенно тяжело сознание, что я его подвел перед военными, ведь он надеялся, что я буду сталинским глазом в Р.У.

Пока еще я не знал, почему меня сняли с Разведупра, я написал ему письмо (если разрешите, представлю копию этого письма) — отчет о моей работе там; я думал, что военные товарищи меня выперли, пользуясь тем, что Вам, занятому троцкистами, не до меня. Безуспешно я пытался тогда попасть к Вам.

После разговора с т. Фриновским я понял, какое несчастье случилось в НКВД по польской работе, понял свою ответственность, считал, что моя собственная судьба и моя работа — мелочь по сравнению со случившейся бедой, что ЦК поступил со мной чрезвычайно бережливо.

Из разговора с вами мне было горько только одно. В том, что вы не ответили мне на мою просьбу помочь раскрыть польский узел, проглянуло законное недоверие: Артузов постарается смазать свою вину вместо действительной чекистской помощи — подумали Вы, вероятно.

Вы не знаете еще, конечно, что завета Дзержинского — не лгать, не прятать своей вины я никогда не нарушал. Он приучил меня к тому, что при провалах ругать нужно только за то, что не доделано, скрыто работником. Как мудрый хирург — он скальпелем своего диалектического анализа разбирал провал, а работник, у которого случился провал, помогал ему, как ассистент, знающий обстоятельства и детали болезни. Ему не боялись работники рассказывать (как Ягода) о провалах и не боялись также идти на производственный риск в работе, особенно в вербовках, зная, что распекать за неудачу его не будут.

Я надеюсь, что, узнав меня поближе, вы будете мне верить, как верят мне все чекисты, которые меня знают.

Тов. Слуцкому я не могу не ответить, потому что он говорил, как карьерист, а не как большевик: