1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

Арестовали Меженинова 21 июня 1937 года, то есть через десять дней после его попытки самоубийством покончить с жизнью. Взяли прямо из палаты, не дождавшись выздоровления, хотя бы частичного, не считаясь с тем, что у него была повреждена ткань головного мозга. Из больницы Меженинова перевели в лазарет Бутырской тюрьмы, где, несмотря на исключительно болезненное состояние подследственного, помощник начальника 5-го отдела. ГУТБ капитан госбезопасности З.М. Ушаков приступил к его систематическим допросам без оформления их протоколами. Только через неделю Ушаков составил первый протокол допроса Меженинова, в котором говорится, что тот якобы признал себя виновным в причастности к антисоветскому военному заговору в РККА, в который был завербован М.Н. Тухачевским, а также в проведении вредительства и в шпионской деятельности в пользу ряда иностранных разведок. Подобным же образом Ушаков сочинил еще три протокола допросов аналогичного содержания. Никакими доказательствами (вещественными) показания эти подтверждены не были.

На суде 28 сентября 1937 года, как записано в протоколе судебного заседания (председательствующий – В.В. Ульрих, члены – И.Т. Голяков и Ждан) Меженинов виновным себя не признал и заявил, что «он врал на себя и на Красную Армию. Думал, что своими показаниями на предварительном следствии он принесет пользу Красной Армии». Вместе с этим он признал, что якобы являлся участником антисоветского заговора, знал о шпионской работе Тухачевского, но сам он шпионом не был.

Однако суд был неумолим. По статьям УК РСФСР 58–1«б», 58–6, 58–8 и 58–11 он приговорил к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества и лишением воинского звания «комкор» – Меженинова Сергея Александровича, 1890 года рождения, уроженца города Кашира, русского, женатого, происхождением из дворян, с высшим образованием, бывшего капитана царской армии, кандидата в члены ВКП(б) с 1931 года. Приговор был исполнен в тот же день.

Меженинов находился еще в Кремлевской больнице, будучи формально на свободе, а его дело уже получало максимальную раскрутку, в том числе и в партийном порядке. Решением партийной комиссии при политуправлении Московского военного округа от 17 июня 1937 года он был исключен из партии с формулировкой: «за попытку покончить жизнь самоубийством и тем самым скрыть свои связи с врагами народа»[138]. Присутствие самого Меженинова для такого решения совершенно не потребовалось, да оно и не сыграло бы ровно никакой существенной роли, ибо решение было предопределено заранее.

Пострадала и семья Меженинова – жена Софья Петровна, врач по образованию, и сын Петр, слушатель Военно-воздушной академии. Софья Петровна, арестованная в середине июля 1937 года, как член семьи изменника Родины, была осуждена постановлением Особого Совещания при НКВД СССР в октябре того же года к восьми годам ИТЛ. Наказание отбывала в Карлаге. Там же, находясь на положении административно ссыльной, она умерла в августе 1950 года. Петр Меженинов после ареста отца отчисляется из академии и вскоре (в ноябре 1937 года) арестовывается по обвинению в принадлежности к антисоветской террористической группе, состоявшей якобы из детей репрессированных военачальников Красной Армии. А еще через месяц без долгого разбирательства он Военной коллегией приговаривается к расстрелу. Вместе с ним в один и тот же день были осуждены и расстреляны по такому же обвинению сын комкора Н.Н. Петина – Лев и сын коринтенданта Д.И. Косича – Николай.

В 1957 году комкор С.А. Меженинов, его жена и сын были полностью реабилитированы.

Основные труды С.А. Меженинова: «Вопросы применения и организации авиации» (1924); «Основные вопросы применения ВВС» (1926); «Воздушные силы в войне и операции» (1927).

Помимо С.А. Меженинова, значительный вклад в теорию и практику боевого применения ВВС внесли в 20 е и 30 е годы также В.В. Хрипин, А.Н. Лапчинский, Б.Л. Теплинский, Е.И. Татарченко. Не имея возможности рассказать о каждом из названных военачальников, остановимся на трагической судьбе комкора Хрипина.

Василий Владимирович Хрипин перед арестом (26 ноября 1937 года) занимал должность командующего авиационной армией особого назначения (АОН). Следствие по его делу длилось до лета 1938 года. В чем только его не обвиняли! Наряду с тем, что существовало объективно (дворянское происхождение, бывший офицер старой армии), ему вменили в вину целый набор других, более тяжких государственных преступлений – шпионаж, вредительство, заговорщическую деятельность. Дабы не быть голословным, обратимся к тексту обвинительного заключения по его делу, утвержденного в июле 1938 года начальником Управления особых отделов НКВД СССР комбригом Н.Н. Федоровым и заместителем Прокурора СССР Рогинским. В нем констатировалось: