1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

10 июня 1937 года состоялся чрезвычайный пленум Верховного Суда СССР, заслушавший сообщение Прокурора страны А.Я. Вышинского о деле по обвинению Тухачевского и других участников «военного заговора». Пленум постановил для рассмотрения дела образовать Специальное Судебное Присутствие Верховного Суда СССР в составе В.В. Ульриха, Я.И. Алксниса, В.К. Блюхера, С.М. Буденного, Б.М. Шапошникова, И.П. Белова, П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширина и Е.И. Горячева.

Сталину из информации Ворошилова был известен характер взаимоотношений внутри высшего армейского руководства. Например, знал он о неприязни Егорова, Буденного, Белова, Дыбенко к Тухачевскому, не говоря уже о самом наркоме. Истоки такой нелюбви восходят своими корнями еще ко временам гражданской войны, когда по вине командования Юго-Западного фронта (Сталин, Егоров) и 1 й Конной армии (Ворошилов, Буденный) закончился поражением советских войск так успешно начатый в 1920 году поход на Варшаву Западного фронта под началом Тухачевского. Речь идет об отказе Сталина и Егорова выполнить приказ Главкома С.С. Каменева о передаче в начале августа 1920 года 12 й и 1 й Конной армий в состав Западного фронта, где наметился большой успех при наступлении на столицу Польши.

В ходе развернувшейся после гражданской войны дискуссии о советско-польской кампании Сталин, Егоров, Ворошилов, Буденный всячески старались всю вину за поражение переложить на Главкома Каменева и командование Западного фронта в лице М.Н. Тухачевского. Об этом, в частности, говорилось и в книге А.И. Егорова «Львов – Варшава», изданной в 1929 году. Книга, получив одобрение Сталина, в то же время вызвала недовольство со стороны многих военный деятелей и историков. Дискредитация Тухачевского со стороны Сталина и Ворошилова фактически не прекращалась вплоть до его ареста. Более того, к ней подключались все новые и новые лица. Например, 16 апреля 1928 года Буденный, Егоров и Дыбенко (начальник Управления снабжений РККА) направили письмо Ворошилову, в котором допускали нападки на Тухачевского, принижая его заслуги и боевой опыт, умаляя его роль в руководстве деятельностью Штаба РККА и ставили вопрос о его замене на этом посту. Данное письмо, по всей видимости, написано было по подсказке «сверху» и рассматривалось, очевидно, в качестве своеобразного детонатора. Содержание письма оказалось созвучным с мыслями и намерениями как политического, так и военного руководства страны. Детонатор сработал и, оценив сложившуюся обстановку, Тухачевский вынужден был поставить вопрос о своем освобождении с поста начальника Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Сказанное выше еще раз подчеркивает, что основная часть состава Специального Судебного Присутствия была подобрана совсем не случайно. Хотя Сталин и был абсолютно уверен в том, что армвоенюрист Ульрих, как председательствующий на суде, беспрекословно исполнит его волю при любом составе суда, однако, тем не менее, перед лицом советской и мировой общественности необходимо было сохранить лицо социалистического правосудия, обеспечив хотя бы минимум процессуальных норм.

В обвинительном заключении фигурирует и еще одно лицо, помимо названных. На данном судебном заседании должен был присутствовать и начальник Политического Управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Ян Борисович Гамарник, как входивший в «центр» руководства заговором. Правда, Дмитрий Волкогонов в «Триумфе и трагедии» утверждает, что в отношении Гамарника возможен был вариант «или-или»: либо в качестве члена Специального Судебного Присутствия, либо в качестве обвиняемого совместно с Тухачевским. Внимательное изучение стенограммы судилища над маршалом Тухачевским «со товарищи» позволяет заявить, что вариант «или-или», означающий неуверенность автора политической биографии Сталина в его посылке, отпадает из-за отсутствия каких-либо доказательств в пользу первого «или». Остается одно – Гамарник потому и застрелился, что не увидел для себя другого достойного выхода из положения, в котором он оказался в конце мая 1937 года.

А что еще ему оставалось делать? Вот здесь-то и уместно применить формулу «или-или»: подвергнуться аресту органами НКВД (можно быть уверенным, что он знал, что это такое!), либо, разрядив в себя пистолет, разом снять все проблемы. Ян Борисович выбрал для себя последнее.

В приказе наркома обороны № 00134 от 31 мая 1937 года говорилось: «Отстранить от занимаемой должности, исключить из состава Военного совета при наркоме обороны СССР начальника Политического Управления РККА армейского комиссара 1 ранга Гамарника Яна Борисовича, как работника, находившегося в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно-фашистском заговоре». Какое уж тут участие в составе специально созданного судебного органа после такой политической оценки! Так что Д. Волкогонов, несомненно, ошибается в отношении предназначения Гамарника в планах руководства партии и наркома обороны.