1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

Помимо Гарькавого и Василенко в марте-апреле 1937 года из первых лиц в военных округах никто больше не пострадал. Однако некоторые служебные перемещения (по горизонтали, на равнозначные должности) Ворошилов с Гамарником произвели. Так начальник Военно-политической академии армейский комиссар 2-го ранга Б.М. Иппо пошел в САВО начальником политуправления. Из БВО армейский комиссар 2-го ранга А.С. Булин назначается вместо комкора Б.М. Фельдмана на Управление по командному и начальствующему составу РККА. Фельдман же стал в МВО у И.П. Белова заместителем. В Смоленск вместо Булина поехал из Куйбышева Август Мезис, тоже армейский комиссар 2-го ранга.

Военный совет заседает

Начавшие набирать скорость аресты среди высшего руководства РККА вызывали недоумение у командно-начальствующего состава армии и флота, порождали самые невероятные слухи и сплетни, тем самым содействуя созданию чувства неуверенности, политической и правовой незащищенности. Проанализировав подобную информацию с мест, в Москве посовещались и решили, что необходимо срочно рассеять такие сомнения, приняв незамедлительные меры ж» укреплению значительно пошатнувшегося морально-политического состояния кадров РККА. Именно с этой целью Сталин и Ворошилов через день после ареста Якира и Уборевича собирают расширенное заседание Военного совета при наркоме с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б).

Какие конкретно чувства испытывали в те дни командиры и политработники в войсках, что за сомнения их одолевали, хорошо видно из неопубликованных воспоминаний бригадного комиссара Н.Г. Конюхова, в июне 1937 года занимавшего пост военкома танковой бригады в Белорусском военном округе. Учитывая, что это чуть ли не единственное письменное свидетельствованного участника данного заседания Военного совета (1–4 июня 1937 года), дадим более подробную выдержку из них.

«В мае 1937 года по нашему Белорусскому военному округу проходила окружная партийная конференция. Надо сказать, конференция была весьма бурной по вопросам боевой и политической подготовки. Некоторые командиры-единоначальники противопоставляли боевую (строевую, тактическую, стрелковую) подготовку политической. На конференции стали известны такие факты. Командир 4 й кавдивизии Г.Е. Жуков издал приказ о том, что всякая работа политотдела дивизии и партбюро полков планируется штабами. А Конев Иван Степанович на совещании начсостава 2 й стрелковой дивизии (которой он в то время командовал. – Н.Ч.) сказал: «…Если настанет час испытаний, то с чем будем воевать – с винтовкой или с марксизмом?» (Удивительно то, что такие «кощунственные» слова прозвучали из уст бывшего комиссара дивизии и корпуса. – Н.Ч.)

Это было полным голосов сказано, что стрелковая, тактическая подготовка – главное, ведущее и уравнять боевую подготовку с политической нельзя.

На партийной конференции эти выступления были подвергнуты резкой критике и связаны с именем командующего войсками И.П. Уборевича, который, видимо, готовился сказать свое мнение по этому вопросу в заключительном слове, но сказать ему не пришлось.

На третий день партийной конференции, утром, член Военного совета А.И. Мезис объявил, что сегодня ночью арестован командующий войсками И.П. Уборевич, это сообщение партийной конференцией было принято, как удар обухом по голове. Как-то так получилось, что резкая критика как бы послужила причиной или материалом его ареста. Но в критике говорилось, чтобы еще выше поднять качество боевой и политической подготовки.

А день спустя после партийной конференции меня в числе других командиров и политработников на первое июня 1937 года вызвали в Москву.

В машине, между Белорусским вокзалом и Кремлем, куда нас пригласили, в хронике газеты «правда» я прочитал, что «…сегодня ночью самоубийством покончил жизнь Я.Б. Гамарник, начальник Политуправления РККА».

К тому, что мы уже знали об аресте И.П. Уборевича и то, что прочитал в газете о Гамарнике, наш вызов в Кремль мне показался зловещим.

После завтрака нас пригласили в Малый зал ЦИК СССР. Нарком внутренних дел СССР Ежов и нарком внутренних дел Украины Леплевский (Конюхов здесь несколько опережает события. Леплевский займет названную должность сразу после суда над М.Н. Тухачевским. А в начале июня 1937 года он был начальником Особого отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. – Н.Ч.) раздали нам «собственноручные» показания Тухачевского, Якира, Корка, Фельдмана, Путны, Эйдемана. Показаний Уборевича еще не было. По мере ознакомления с «показаниями» наше мрачное настроение перерастало в гнев против заговорщиков государственного переворота и измены Родине. И только после ознакомления с показаниями «заговорщиков» в присутствии членов Политбюро ЦК ВКП(б) маршал А.И. Егоров открыл заседание Военного совета…»