1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

Примечательно, что в персональном партийном деле Славина показаний названных им в объяснительной записке лиц почему-то нет. Зато имеются показания (со знаком минус) других людей, тоже когда-то встречавшихся с ним в эти злополучные 1923–1924 гг. К тому же дело по обвинению Иосифа Еремеевича в троцкизме уже вышло за рамки ПУРККА, оно стало предметом внимания и партколлегии КПК при ЦК ВКП(б). Именно туда поступило в конце июня заявление бывшего секретаря Дальбюро ЦК ВКП(б) A.M. Буйко, в котором, в частности, говорилось: «Члены ВКП(б) Седякин и Славин, работавшие на Дальнем Востоке в 1924 г. – первый командармом, а второй начальником политического управления армии – в период острой борьбы партии с троцкистами не боролись за линию партии (не выступали на собраниях против троцкистов, отмалчивались). Уход с работы (с Дальнего Востока) названных лиц имел прямую связь с их непартийным поведением в то время…»[329]

Утверждение A.M. Буйко о переводе А.И. Седякина и И.Е. Славина с Дальнего Востока можно понять как их отстранение от занимаемых должностей. В подобных ситуациях, как правило, следовало или понижение в должности или, в лучшем варианте, назначение на равнозначный пост, но только во внутренних округах. Однако в данном случае, если следовать словам и логике Буйко, концы с концами не сходятся. Ни о каком отстранении, не говоря уже о понижении, не идет и речи: Седякин после 5 й армии получил под свое начало Приволжский военный округ, а Славин стал членом РВС Туркестанского фронта, а затем несколько лет работал заместителем начальника ПУРККА. Так что неувязочка вышла, товарищ Буйко!

Снежный ком, пущенный Кисисом по косогору, стремительно набирал скорость, превращаясь в могучую лавину, все сметающую на своем пути. К уже имеющимся материалам вскоре добавились новые: следователи Парткомиссии ПУРККА направили ряд запросов лицам, работавшим в 1923–1924 гг. в пуарме 5. Те не замедлили откликнуться и в августе 1937 года в кабинетах ПУРККА скопилось около десятка таких ответов. Среди них несколько было от гражданских лиц, но большинство принадлежало людям, продолжавшим службу в Красной Армии.

Несомненный интерес представляют слова начальника кафедры истории ВКП(б) Военной академии имени М.В. Фрунзе бригадного комиссара Г.Л. Баранцева, бывшего заместителя Славина в политуправлении 5 й армии. В заявлении, написанном по собственной инициативе в середине августа 1937 года, Баранцев писал: «Считаю необходимым сообщить ряд фактов об антипартийном поведении т. Славина И.Е. в 1923–24 гг….

Тов. Славин был в конце 1923 г. назначен нач. пуарм-5, я ему сдавал должность, а затем остался при нем заместителем. Вскоре после прибытия т. Славина по его инициативе были назначены в пуарм Шмидт[330], Березкин[331] и Липелис… Шмидт, назначенный нач. орготдела пуарма, был одним из троцкистских лидеров в Чите, вплоть до выступления троцкистским содокладчиком на общегородском партсобрании. Березкин и Липелис с ним солидаризировались… Славин держался двурушнической позиции, не выступая прямо за троцкизм, но и не критикуя его…»[332]

Все обличения в адрес Славина, поступившие в различные инстанции весной и летом 1937 года, можно подразделить на три неравные по количеству заявлений группы, соответствующие трем основным этапам его деятельности после гражданской войны. Первая из них, самая обширная, касается поведения Славина в бытность его начальником политуправления 5 й Краснознаменной армии. Вторая, сравнительно малая по количеству доносов, относится к периоду его работы начальником политуправления Ленинградского военного округа. И, наконец, третья группа доносов (будем называть вещи своими именами) содержит критику и обвинения начальника УВУЗа РККА.

Первую группу мы уже частично рассмотрели. Как было сказано, некоторые из заявлений по сути являлись голословными, в них отсутствовала необходимая аргументация тех или иных утверждений автора. Другие же, наоборот, грешили излишней детализацией описываемого события, приводя множество бытовых подробностей, чаще всего совершенно не относящихся к политической подоплеке данного вопроса. Примером такого «творчества» является заявление члена ВКП(б) М.Р. Подчасовой, написанное ею в начале июня 1937 года на имя Ворошилова. Голосовавшая в 1923 году за троцкистскую резолюцию, Мария Подчасова, страстно желая загладить эту свою вину, решительно разоблачает всех знакомых ей бывших троцкистов. К их числу она относит и Иосифа Славина.

«В 1923–24 гг. я училась в Свердловском университете, в общежитии со мной жила Кацнельсон Ф., активная троцкистка, к которой приходил Славин, когда приезжал в Москву из Читы.

Славин полностью разделял троцкистскую оппозицию, он не разоблачал враждебность троцкизма…