1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

«Народному комиссару обороны СССР

Маршалу Советского Союза т. Ворошилову К.Е.

Представляю на Ваше решение проект приказа об увольнении из РККА помощника по учебно-строевой части курсов усовершенствования техсостава автобронетанковых войск РККА полковника Дубинского И.В., который до перевода на эту должность командовал 4 й танковой бригадой РГК в г. Киеве.

Дубинский сослуживец врага народа Примакова по корпусу червонного казачества. В написанных Дубинским книгах «Контрудар», «Золотая Липа» популяризируется Примаков, как маршал.

Дубинский в августе 1936 г. выступал на Киевской партактиве и в этом выступлении, названном бесхребетным и не большевистским, высказывал явно примиренческие взгляды в отношении троцкистско-зиновьевских бандитов.

В свете этого выступления, популяризация Дубинским в своих книгах врага народа Примакова не является случайной. Я считаю, что его нужно уволить из РККА.

Булин».

10 июня 1937 г.

Ворошилов не возражал и в день судебного процесса над первым клинком червонного казачества Виталием Примаковым его боевой товарищ по сражениям и собрат по перу Илья Дубинский приказом НКО СССР № 2449 увольняется в запас по статье 43 пункту «б» Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА, что на деле означало политическое недоверие. А вскоре его исключили из партии и арестовали. Впоследствии, отсидев многие годы в тюрьме и лагере, отбыв ссылку в Красноярском крае, Дубинский станет известным советским писателем, автором нескольких романов, повестей, очерков, в том числе о Якире и Примакове.

При чтении докладных записок Буденного и Белова возникает немало вопросов. Мы не знаем, возникали ли они у адресатов, то есть у Сталина и Ворошилова, но у нас они напрашиваются сами собой. Например, почему это у таких жизнерадостных людей, как Тухачевский, Якир, Примаков, Путна глаза ничего не выражали, кроме растерянности и страха? Почему облик у подсудимых был каким-то неестественным, а цвет лица – землистым? Почему печать смерти лежала на их лицах? Почему так нужно было унижать щеголеватого в жизни Уборевича, наряжая его в кургузый штатский костюмчик и представляя суду в виде босяка? Почему Роберт Эйдеман, известный в военных кругах как человек с гордо поднятой головой, выглядел таким сникшим и прибитым, еле державшимся на ногах и не способным связно говорить? Почему, наконец. Примаков, имевший всегда отличный слух, вдруг стал плохо слышать? И много других «почему».

К сожалению, мы не найдем ответа на эти многочисленные «почему?» в докладных Буденного и Белова. По вполне понятным причинам они не могли даже поставить их, если бы и хотели, ибо такая постановка означала недоверие всесильным органам НКВД, которые, как известно, «никогда не ошибаются». Очутиться же в роли Тухачевского или Эйдемана никому из членов Специального судебного присутствия, разумеется, не хотелось.

По ходу повествования мы постараемся ответить на, некоторые из этих «почему?», опираясь на материалы по реабилитации незаконно осужденных военачальников Красной Армии, проведенной Главной военной прокуратурой в середине 50 х годов.

А судьи кто?