1937 год (сентябрь 2007)

- Да, он был убежден, что только так можно остановить бессмысленную бойню в Европе. Он ясно понимал, что Германия будет разбита, а Россия ничего не получит от Англии за свою победу. План Парвуса был таков: революция начинается в России, перекидывается в Германию и Австро-Венгрию, а в результате из этих трех государств образуется ядро единой свободной Европы.

- Ваш отец тоже стал революционером?

- Ну, как сказать. Отец подал заявление о приеме в ВКП(б) только в 1931 году и до своего ареста оставался кандидатом в члены партии. До 1920 года он жил в Одессе, а когда в город вошли красные, отправился с продовольственным обозом в Москву. Здесь отец познакомился с Чичериным и начал работать в комиссариате иностранных дел. С Чичериным их сближало германофильство: они считали Германию естественным союзником ССС- и сопротивлялись антинемецким настроениям в руководстве. Помню, отец рассказывал, как в начале тридцатых генпрокурор Вышинский решил выслать из страны немецкого посла и часть дипмиссии. Чичерин, узнав об этих намерениях, написал какую-то записку и попросил Гнедина тотчас же передать ее Вышинскому, причем на улице. Отец поехал к Вышинскому домой, они вышли на улицу, прокурор прочел записку и побледнел. На следующий день немецкое посольство оставили в покое. Что там было написано, отец так и не узнал.

В 1924 году умер Парвус. Немецкий нотариус известил моего отца о том, что можно приехать и начать процедуру вступления в наследственные права. Гнедин обратился к Бухарину и получил у него разрешение на поездку в Германию. Нотариальная эпопея длилась три года. Все материальные ценности, которые унаследовал отец, он сдал советскому государству. Напряженная борьба развернулась за архив созданного Парвусом в Копенгагене института по исследованию причин и последствий Первой мировой войны, где хранились секретные правительственные документы стран - участниц войны и частная переписка государственных деятелей. Большая заслуга Парвуса в том, что после поражения Германии он вывез все это в Данию, иначе документы ушли бы в Англию и США. В конце концов отец смог добиться передачи архива в Москву в Институт Ленина. Несколько лет назад я решила полюбопытствовать, что стало с этим архивом. Оказалось, что уцелела в лучшем случае одна его треть, остальное пропало.

- Евгения Гнедина арестовали в конце тридцатых?

- Отца арестовали в ночь с 10 на 11 мая 1939 года. Два года он пробыл в тюрьмах - на Лубянке, в пыточной тюрьме Суханово, в Лефортово. Несколько раз его допрашивал сам Берия. Но, несмотря на пытки, отец не подписал ни одного протокола, никого не оговорил. Такая стойкость, как ни странно, его и спасла. Летом 1941 года ему объявили, что через несколько дней его будет судить тройка. А одним из руководителей системы троек тогда был старый большевик, латышский стрелок Ульрих, которого отец хорошо знал с двадцатых годов. Гнедин попросил у тюремщика бумагу, карандаш, написал Ульриху письмо о том, что его дело сфальсифицировано, и специально подчеркнул, что ни на одной бумаге нет его подписи. Тройка приговорила его к десяти годам лагерей, а не к расстрелу. На допросах от отца главным образом добивались компромата на Максима Максимовича Литвинова, бывшего министра иностранных дел, которого возненавидел Сталин. Насчет того, почему самого Литвинова не репрессировали, есть множество версий. Одна из них такова: якобы Сталин, несмотря ни на что, был ему благодарен за одну давнюю услугу. Еще до революции Сталин и Литвинов случайно оказались в лондонском порту, где бастовали докеры. Там они застали драку между забастовщиками и штрейкбрехерами. Последние как-то узнали, что два неожиданных визитера - русские социалисты. И полезли на них с кулаками. Сталин совсем драться не умел. И Литвинов взял на себя троих или четверых, а товарищу крикнул, чтобы тот убегал. В результате Литвинов попал в больницу с тяжелыми травмами, а Сталин остался невредим.

- Как сказался на вас арест отца?

- Нас сразу же уплотнили. Мы жили в доме в Петроверигском переулке, занимали три комнаты, так нам оставили только одну. Но старые друзья отца не отвернулись от нас. Ни Мархлевский, работавший секретарем у Парвуса, ни Илья Эренбург, который даже послал отцу в лагерь свою курительную трубку. Другом семьи стал князь Сергей Дмитриевич Мстиславский, известный деятель Февральской революции. Срок у отца закончился в 1949 году, но он оставался в ссылке еще шесть лет.

- После возвращения из ссылки ваш отец как-то переосмыслил коммунистическую идею?

- Отец продолжал считать себя большевиком и марксистом. При этом он был убежден, что историю делают не классы, а личности. Папа порывался снова заняться политической деятельностью, но ему этого не позволили.

* ГРАЖДАНСТВО * Павел Пряников Arbeit macht frei?