1937. Контрреволюция Сталина

Временное правительство искренне считает, что народ должен выбрать форму правления на Учредительном собрании. Отсюда и название — временное правительство. Но и оно само, и все русские европейцы уже не имеют в виду под Учредительным собранием Земского собора.

Временное правительство с самого начала, с февраля—марта 1917 года, имеет очень узкую опору. Оно буквально не чувствует всего остального народа, не понимает его мотивов, навязывает ему чуждые туземцам ценности. И потому все больше и больше живет в отрыве от реальности, в каких-то непостижимых духовных измерениях.

В марте началось и всю весну, лето и осень 1917 года фактически власть уплывала из рук Временного правительства. А оно и в сентябре—октябре 1917 года продолжает обезьянничать с французов, создает Директорию — «совет пяти» во главе с Керенским, пытается управлять Россией… и по-прежнему никак не может ни заставить себе подчиняться, ни выдвинуть лозунги, важные для основной массы населения.

С 25 октября (7 ноября по новому стилю) Временного правительства больше нет.

Лозунг Учредительного собрания еще что-то значит для народа… Но когда 5 января 1918 года в Таврическом дворце собралось Учредительное собрание, оказывается, его очень легко разогнать. Современные историки и публицисты тратят много слов на то, чтобы рассказать, сколь коварны были большевики, какие они плохие и как гадко поступили с Учредительным собранием.

Но тут возможен ведь и другой вопрос — а почему Учредительное собрание оказалось не способно защищаться? Матрос Железняк пригрозил пулеметами, и собрание разошлось… А почему на стороне собрания не было людей с пулеметами? Почему его никто не защищал?

Обратите внимание — Временное правительство все время защищается и все время проигрывает. Ни одного случая наступления! Никто ни разу не пытается штурмовать Смольный институт благородных девиц, в котором засели большевики. Эти-то все время наступают, все время отхватывают власть, территорию, как выражался Ленин, «командные высоты».

И еще одно… Как не случайно Третьи объединительные Съезды Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов собираются сразу после разгона Учредительного собрания! И все, с середины января лозунг Учредительного собрания уже мало популярен в массах. По-видимому, в представлении русских туземцев, съезды Советов 13 января и играли роль Учредительного собрания — Земского собора. А что, разве не так?! Собралась вся земля, и учредила для себя новую власть. А что эта власть не похожа на власть в странах Европы — так ведь и учреждала ее Россия не европейская, а туземная.

Туземный образ революции

Для огромного множества русских туземцев Советская власть была понятной, привлекательной и давала как раз то, чего хотели. По представлениям туземцев, «правильная» власть и должна была утверждать идеал справедливости, коллективизма и равенства. Она это и делала!

Временное правительство стояло на идеалах законности… Поэтому оно, в строгом понимании священной частной собственности, посылало карательные отряды в деревню. Ведь захватывая чужую землю — в данном случае помещичью или кулацкую, — крестьяне нарушали права законных собственников, сокращали базу налогообложения, нарушали законы Российской империи и так далее.

Но крестьяне смотрели на это совершенно иначе! Еще в начале XX века в Сибири считали вполне серьезно, земля — Божья! При попытках правительства взимать плату за использование казенных лесных дач они скорее будут давать взятки лесным объездчикам, чем платить установленную пошлину. Иногда члены общин сговаривались — не давать понятых для суда над пойманными нарушителями. А передача земли в частную собственность вызывала у них просто недоумение и страх кощунства¹²¹.

Здесь напрашивается вопрос — а как вообще русские туземцы относились к купле-продаже земли? Ведь уже в XVIII веке землю покупали и продавали — сначала дворяне, потом вообще любой, у кого водились деньги, и кто хотел вложить их в землю. Происходило это на глазах у крестьян, они отлично понимали, что землю покупают и продают.

Это только предположение, но, возможно, крестьяне-туземцы смотрели на продающих и покупающих как на богоотступников и на нарушителей самых основных, самых фундаментальных законов мироздания. Примерно так же посмотрели бы мы на человека, который продал собственных детей «на органы» — чтобы из них вынули почки и хрусталики из глаз. Или на того, кто ограбит нищих на церковной паперти.

Сделать туземцы ничего не могли и вообще привыкли к тому, что вот — есть такие, продают и покупают Божью землю. Но как только они получили такую возможность — и прорвался нарыв двухвековой давности.