1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит!

Авель Енукидзе стал центральной фигурой того, что впоследствии стало известно как «кремлевское дело». В 1935 году нарком НКВД Ягода проинформировал руководство страны о раскрытии заговора с участием работников партийно-хозяйственных учреждений на территории Московского Кремля. Все лица, осужденные по этому делу, реабилитированы комиссией при ЦК КПСС в 1989 году. Авель Енукидзе, чье дело, как сообщалось в стенограмме «бухаринского» процесса, выделено в отдельное производство, реабилитирован в 1960 году. Сам Енукидзе на допросе 27 апреля 1937 года связал «кремлевское дело» с заговором «правых», в котором участвовал Бухарин, хотя по имени назвал тогда только Томского.[47] Признания Енукидзе во всех принципиально важных аспектах совпадают с показаниями Ягоды, которые тот дал 19 апреля 1937 года и где сообщается, что кроме Бухарина в том же заговоре участвовали вооруженные формирования правительственной охраны Кремля. И Енукидзе, и Ягода отметили исключительно важную роль коменданта Кремля Петерсона, который в свое время был начальником поезда Троцкого.

Значительная часть источников по «кремлевскому делу» рассекречена и даже опубликована.[48] Именно они легли в основу документального исследования, проделанного Юрием Жуковым.[49] Взяв за основу материалы предварительного следствия в НКВД, историк подробно рассматривает различные объяснения случившегося, в том числе те, что изложены в реабилитационных справках. С пристальным вниманием к деталям Жуков анализирует несколько сценариев, каждый из которых предполагает ту или иную фальсификацию дела, но в конце концов вынужден отклонить их один за другим, поскольку с их помощью не удается найти сколько-нибудь удовлетворительное объяснение всем фактам. Далее историк отмечает:

«Теперь рассмотрим альтернативную гипотезу. Самую парадоксальную. Предположим, что заговор действительно существовал. Есть ли факты, подтверждающие это? Да, хотя и появились они лишь два года спустя, да еще и носят весьма специфический, малоубедительный характер — только показания подследственных на допросах. В день ареста Енукидзе — 11 февраля в Харькове, и Петерсона — 27 апреля в Киеве дали разным следователям идентичные до деталей признательные показания. Рассказали о том, что готовили переворот и арест либо убийство в Кремле Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова и Орджоникидзе. А 19 мая 1937 года и Ягода, но через полтора месяца после ареста, также назвал Енукидзе в числе «заговорщиков» организации «правых»…

Итак, на сегодняшний день — до существенного расширения источниковой базы, до рассекречивания материалов, хранящихся в Центральном архиве ФСБ, — приходится признать несомненным следующее. Из всех возможных гипотез, призванных объяснить и «кремлевское дело», и дело Енукидзе, позволяет включить в себя все до единого известные факты лишь та, что исходит из признания реальности существования заговора против Сталина и его группы».[50]

Опираясь на документы из нерассекреченных архивных фондов, Жуков в недавнем интервью газете Министерства обороны России «Красная звезда» подтвердил, что не сомневается в виновности Енукидзе. Историк также подчеркнул, что, по его убеждению, Тухачевский и другие высокопоставленные военачальники действительно участвовали в заговоре. Они планировали свергнуть правительство, арестовать Сталина и других членов Политбюро, а самого маршала сделать главой правительства.[51]

Сталин, Дмитриев и дело Каменевой-Глебовой

Бухарин обвиняется во множестве других документов, опубликованных в сборнике «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937–1938». В том числе — в довольно объемистых показаниях бывшего начальника УНКВД Свердловской области Д.М. Дмитриева от 23 октября 1938 года. Поскольку к тому времени ни Бухарина, ни Ягоды уже не было в живых, трудно представить, что Дмитриевские откровения фальсифицировались ради получения против них новых ложных обвинений.

Утверждения Дмитриева совпадают с тем, что сообщал следствию Ягода: лишь благодаря его руководству органами госбезопасности «правым» так долго удавалось избегать разоблачения.[52] Но что еще более важно, именно в показаниях Дмитриева мы встречаем такую подробность, которая никак не могла быть результатом следовательских фальсификаций, а вдобавок подтверждается с помощью независимой проверки, поэтому остальные сведения из его признаний тоже следует признать правдивыми.[53]

23 августа 1936 года Сталин отправил конфиденциальное послание Кагановичу, о котором историки узнали только в 2001 году. В письме речь шла о показаниях подсудимого Рейнгольда на первом показательном процессе в августе 1936 года. Заметим: в отличие от процессов 1937 и 1938 годов, из стенограммы судебных заседаний по делу Зиновьева—Каменева в печати появились лишь краткие изложения показаний подсудимых и небольшие цитаты из них. В письме к Кагановичу Сталин ссылается на фрагмент, который в официально опубликованном отчете отсутствует: