1937. Русские на Луне

— Но ведь все можно списать на несчастный случай на производстве. На заводах рабочие тоже, бывает, гибнут и калеками становятся. За это на предприятие накладывается штраф за несоблюдение техники безопасности. Пострадавшие или их родственники получают компенсацию. В случае увечья студия Томчина возместит Шешелю ущерб, а если исход будет летальный, что же, я не знаю, есть ли у Шешеля родственники, которым надо будет выплатить компенсацию.

— Признаться, я тоже этого не знаю.

— Вот видите. Мстить никто не станет. Дело верное. Ведь вы согласны с тем, что цель оправдывает средства? Не сомневайтесь. Цель у вас великая. Зачем отодвигать ее осуществление из-за такого человека, как Шешель.

«Экий подлец, — думал Шагрей, смотря в глаза Свирскому, — такой ни перед чем не остановится. Не соглашусь я, найдет другого, а мы и не будем знать кто, пока трагедия не случится. Может, и после нее не узнаем. Все же надо его переиграть, а для этого необходим небольшой тайм-аут, чтобы проанализировать ситуацию и перейти в контрнаступление».

— Вы ведь хотите, чтобы это произошло как можно быстрее?

— Желательно.

— И естественно, чем быстрее это произойдет, тем большее вознаграждение я могу получить от вас.

— М-м-м, — протянул Свирский, — вполне вероятно. Можно обговорить сроки и цену.

— Хорошо. Сейчас я не смогу сказать вам ни первого, ни второго, потому что мне надо выяснить план съемок и когда будут применяться мои технические приспособления. Только тогда я смогу примерно прикинуть, когда возможно будет все осуществить.

— Сколько уйдет времени на выяснение?

— Не думаю, что больше трех-четырех дней.

— Сегодня понедельник. Значит, встретимся в четверг. Я буду ждать вас в четверг вечером возле входа на студию.

— Могут быть непредвиденные осложнения. Мне надо знать, как вас найти. Может, все случится раньше или позже. Односторонняя связь — очень неэффективна.

Свирский полез в карман пиджака, извлек толстый кожаный бумажник, достал оттуда визитку, протянул Шагрею, потом стал отсчитывать купюры.

— Я хотел бы предложить вам аванс. Здесь тысяча рублей.

— Спасибо, но пока я откажусь. Вовсе не из-за того, что мне не нужны деньги, — сказал Шагрей, мельком посмотрев на визитку Свирского и запоминая адрес и номер телефона, — этого, — он кивнул на купюры, — может оказаться слишком мало даже для аванса. Вдруг вы не согласитесь.

— А если соглашусь?

— Вот тогда и поговорим об авансе и всей сумме.

— Как знаете.

Свирский убрал бумажник, взял бокал. Следивший за ними официант подбежал к столику и наполнил бокал шампанским. От его взгляда не ускользнул толстый бумажник Свирского. От этого зрелища служебное рвение официанта сильно увеличилось. Он плеснул шампанского в бокал Шагрея и удалился на прежние позиции, когда Свирский жестом приказал ему уйти и не мешать.

— Предлагаю выпить за удачный исход дела, — сказал Свирский.

— Прекрасно, — сказал Шагрей.

Бокалы со звоном ударились друг о друга. Свирский, выпив бокал, порывался на счастье расколотить его о пол, но в последний момент передумал.

Если бы официант не знал Свирского прежде, то подумал бы, что он обмывает заключение какой-то коммерческой сделки.

— Какая здесь отвратительная музыка, — сказал Шагрей.

— Вы так полагаете? — удивился Свирский: — Это сейчас очень модно. Хотите, я что-нибудь другое закажу. Что вам нравится. Музыканты здесь хорошие. Сыграют все, что пожелаете.

— Увольте, увольте. Уши мои от них устали, и душно здесь. Если вы не возражаете, я пошел бы домой.

— Как я могу задерживать вас? Могу подвезти. Вон за окном мое авто с водителем, — и он ткнул через стекло витрины, за которым виднелись очертания чего-то огромного и черного, но Шагрей смотреть туда не стал.

— Сам дойду. Проветрюсь немного. До свидания.

— Позвольте проводить вас хотя бы до выхода.

— Спасибо, не надо.

Никогда Шагрей еще не испытывал такой неприязни, пожимая другому человеку руку. Так бы сжал ее, чтобы кости затрещали и сломались. Но пришлось сохранять на лице ухмылку, точно такую же, что и на лице собеседника.

Еще днем Шешель заметил какую-то странность в поведении Шагрея. Мысли его были заняты совсем не работой. Чем-то другим. На Шагрея это совсем не походило. Не случилось ли чего плохого с его родственниками?

Не получил ли он какую весть, выведшую его из состояния равновесия и сдержанности. Руки у него нервно дрожали, как с перепоя, но тогда у него лицо должно было быть помятым, а изо рта нести перегаром.

Шагрей, вздумав чем-то занять руки, хватал то кипу бумаги, что-то из реквизита, но пальцы ничего удержать не могли и все валилось на пол. Извиняясь за свою неосторожность, он нагибался, подбирал оброненное, но если не откладывал это в сторону, то все вскоре повторялось.