1937. Русские на Луне

Самое простое было бы снять переполненные трибуны во время какого-нибудь соревнования, когда, к примеру, на поле выходили помериться силами две лучшие футбольные команды города. Но в этом случае зрители бы смотрели вниз на поле, и никто, даже Томчин с мегафоном в руках, не заставил бы их смотреть вверх, провожая взглядом взлетающую ракету. Кричи он, его вывели бы со стадиона, чтобы он не мешал смотреть матч. Можно было подсунуть кому-нибудь плакат с надписями: «Мы будем ждать тебя», «Возвращайся с победой». Они смотрелись бы дико, за них не выгнали бы и в сумасшедший дом не забрали бы. Беда в другом. Одежда зрителей — вот что волновало Томчина. Массовку он мог рядить на свое усмотрение. Он заказал одежду у очень модного модельера. Тот с ног сбился, выполняя заказ. Ателье свое закрыл на время.

Ох, влетит эта сцена в копеечку. Томчин догадывался, что, увидев предъявленные ему счета за аренду стадиона и пошив одежды, придется рвать на себе волосы. Потом он встанет перед зеркалом в своем кабинете, когда студия уже опустеет и в ней не останется никого, за исключением сторожей, поднесет к губам мегафон и начнет поливать бранными словами этого бестолкового человека, что стоит напротив него…

Трибуны медленно заполнялись. Зрители рассаживались на лавках, начинали меж собой разговаривать, тыкать руками, как приказал им Томчин, на пустое поле, где якобы находилась космическая ракета. Размахивали трехцветными флажками.

Шешель ускользнул от всех, пробрался на трибуну никем не замеченный. Сцену как он подходит к ракете и забирается в нее, снимут в павильоне чуть позже. Пока ему надо будет только показаться перед зрителями, чтобы они поприветствовали его. Но это тоже будет позже.

Он сидел неподалеку от трибуны для почетных гостей, закрытой тентом, подставлял лицо под лучи солнца, разгонял ветер сложенной газетой и наблюдал за тем, как Томчин за что-то выговаривает государю императору Николаю. Второму. Подле стояла императрица, потупив взор и не решаясь вставить ни словечка в защиту своего супруга.

«И куда только смотрит департамент нравственности? — думал Шешель, — так прилюдно отчитывать государя императора. Постеснялся бы. Ай, ай, ай».

За сценой этой наблюдала добрая треть присутствующих.

Николай Второй был одет в форму полковника пехоты. На фронте он всегда появлялся в ней. Императрица была в розовом легком платье, с меховыми манжетами и воротником, подкрашенными в цвет платья, на голове — широкополая шляпа, похожая на сомбреро. Позади них сидели дочки и сын, но они оставались в тени, и Шешель не видел, в чем они пришли проводить его. Закончив разговор с императором, Томчин стал спускаться по ступенькам вниз, а почетные гости в это время покидали трибуну.

— Кхе, кхе.

Шешель вздрогнул, такой сильный был кашель. Томчин прочищал горло. Он стоял уже перед трибунами — напротив зрителей — там, где техники установили в ряд пять мощных прожекторов на огромных треногах, нервно расхаживал перед своим войском, точно к атаке, где многие из них погибнут, готовил. Сделает шагов десять в одну сторону, постоит немного, развернется и обратно пойдет. Коня бы ему. Коня.

— Объясняю, — закричал он в мегафон, — снимаем сцену с официальными лицами. Как только они появятся на трибуне для почетных гостей, вся массовка встает и начинает их приветствовать. Все должны встать и сделать на лицах радостное выражение. Кто ослушается — выгоню в шею и сдеру штраф за испорченную кинопленку. Кхе, кхе. Поехали.

На стадионе было несколько сотен человек, а может, и тысяча. Все они в едином порыве повскакивали с мест, закричали «ура», лица их озарились радостью, руки поднялись вверх, заколыхались вместе с зажатыми в них недоеденными пирожками, мороженым, недочитанными газетами, еще не подаренными цветами и маленькими флажками.

Шешель ощутил чувство единения со всеми, кто был сейчас на стадионе. Он тоже кричал, приветствуя императора, будто увидел пришествие создателя на Землю. Он забыл, что император и императрица ненастоящие, что министры и депутаты — только актеры. Он ведь тоже был ненастоящим.

Император улыбался, поворачивался, как флюгер, из стороны в сторону, помахивал рукой. Императрица вела себя поскромнее и так же, как в том случае, когда ее супруга отчитывал Томчин, старалась, чтобы на нее не обращали внимания. Но тут она о чем-то вспомнила, заулыбалась, подняла нерешительно правую руку и тоже замахала, а толпа воодушевленно ответила ей тем же, да еще новыми возгласами.

Их обступили члены кабинета министров, видные военачальники. Все увешанные наградами. Для новых у них на груди и места-то не осталось. Заполучи они еще какую — вешать будет некуда.