1937. Трагедия Красной Армии

До самой осени 1938 г. на неизбежную проверку в Особый отдел ГУГБ НКВД СССР посылались списки (а то и личные дела) самых различных категорий политработников. 23 мая 1938 г. Мехлис просит проверить прилагаемый список кандидатов в депутаты Верховных Советов союзных республик, выдвинутых военными советами и политуправлениями военных округов. 11 июня этого же года он просит «срочно проверить» группу политработников в связи с предстоящим их назначением на работу в Политуправление РККА ¹⁰¹. А 7 июля заместитель Мехлиса Кузнецов направляет в Особый отдел список депутатов Верховного Совета РСФСР уже избранных от воинских частей ПриВО, СКВО и АОН-1 и просит «срочно проверить и сообщить мне» ¹⁰². В феврале 1938 г. руководство ПУ РККА просило Особый отдел проверить некоторых политработников, выдвинутых политуправлением КВО в состав членов окружной парткомиссии, а в июле – августе – проверить командиров и политработников, уже избранных в члены партийных комиссий Военно-политической академии, Военно-хозяйственной академии РККА, Военной академии химзащиты ¹⁰³и т. д. и т. п.

Некоторые важные ячейки огромного воинского механизма были буквально опустошены. Работал в то время заместителем начальника АБТУ РККА по политической части дивинженер П.С. Аллилуев, родной брат трагически погибшей в 1932 г. жены Сталина – Надежды Аллилуевой. И вот его племянница (дочь Сталина) вспоминает, что когда осенью 1938 г.: «Павлуша… вернулся из отпуска и вышел на работу в свое Бронетанковое управление, то не нашел там, с кем работать… Управление как вымели метлой, столько было арестов. Павлуше стало плохо с сердцем тут же в кабинете, где он и умер от сердечного спазма» ¹⁰⁴.

Но арестовывали не только «больших» начальников. В нашей литературе мне не попадались какие-либо исследования по составу арестованных военных. Тем с большим интересом должны быть восприняты хотя бы и частичные данные по Московскому военному округу. Согласно официальной справке, в МВО органами НКВД было на 13 января 1938 г. арестовано 573 военнослужащих. В том числе: 1 – член военного совета округа, 2 заместителя командующего войсками, 1 начальник политуправления округа, 2 помощника командующего войсками, 1 заместитель начпуокра, 1 секретарь окружной парткомиссии, 20 человек – комсостав корпусов, дивизий и бригад, 9 командиров полков и 48 человек арестованных – младший начсостав, курсанты военных училищ и красноармейцы ¹⁰⁵.

В выдаче санкций на арест политработников по мере сил (и полномочий) участвуют Щаденко и Мехлис. В составленном 27 июня 1938 г. списке политработников – «участников антисоветского военного заговора», санкция на арест которых дана заместителем НКО Щаденко, значилось 18 человек (от политрука до полкового комиссара) ¹⁰⁶. Приказом Мехлиса в июле 1938 г. из Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски Союза ССР было уволено 22 человека, а через несколько дней пять человек из них (Горский, Семенов, Бабаев, Есмонский и Селенский) были арестованы как «разоблаченные враги народа» ¹⁰⁷.

Но абсолютно подавляющее большинство арестов военнослужащих, особенно лиц высшего и старшего комначсостава, проводилось с санкции наркома обороны СССР. 17 мая 1938 г. заместитель Ежова Фриновский пишет Ворошилову «о необходимости ареста» 15 человек. Резолюция наркома: «Согласен на арест указанных лиц. КВ. 19/V.38» ¹⁰⁸. Через две недели от того же Фриновского поступает новый список обреченных. Появляется резолюция: «т. Фриновскому. Не возражаю против ареста Бурмистрова и др., кроме Шульги, о котором решим по его приезде в Москву. Шульгу, когда-то лично знал. Как в (полне) порядочного человека. КВ. 1/VI.38» ¹⁰⁹. А когда надо было расписываться на многих листах, давая санкцию на арест, Ворошилов уже почти механически писал: «Согл.» ¹¹⁰.

Судьбу военных моряков решал первый руководитель только что созданного самостоятельного наркомата Военно-Морского флота армейский комиссар 1-го ранга П.А. Смирнов. Делал он это не только в самом наркомате в центре, но и на флотах, где ему доводилось бывать. В апреле он побывал на Тихоокеанском флоте. В опубликованных посмертно воспоминаниях тогдашнего командующего ТОФ Н.Г. Кузнецова говорится: «Я приехал навести у вас порядок и почистить флот от врагов народа, – объявил Смирнов, едва увидев меня на вокзале». И далее Николай Герасимович описывает, как все это «оформлялось»: «Я впервые увидел, как решались тогда судьбы людей. Диментман [24]доставал из папки лист бумаги, прочитывал фамилию, имя и отчество командира, называл его должность. Затем сообщалось, сколько имеется показаний на этого человека. Никто не задавал никаких вопросов. Ни деловой характеристикой, ни мнением командующего о названном человеке не интересовались. Если Диментман говорил, что есть четыре показания, Смирнов, долго не раздумывая, писал на листе: «Санкционирую». И тем самым судьба человека была уже решена. Это означало: человека можно арестовать» ¹¹¹.