1937

Примерно в то же время Маленковым была направлена записка Сталину, включавшая детальный перечень работников НКО и военных академий, примыкавших в 20-е годы к левой оппозиции. Против каждой фамилии, находившейся в списках, содержалось конкретное упоминание о «грехах» данного коммуниста: «голосовал за троцкистскую резолюцию, подписывал в 1924 г. троцкистские документы в газету „Правда“»; «выступал в защиту троцкистских тезисов по внутрипартийным вопросам»; «разделял взгляды троцкистов по крестьянскому вопросу»; «голосовал в 1921 г. за троцкистскую линию о профсоюзах, до X съезда разделял платформу Троцкого» [975].

В январе 1937 года Гамарник подписал документ «О введении условного шифра „О. У.“ (особый учёт) в отношении лиц начсостава, увольняемых по политико-моральным причинам». Если на приказе об увольнении командира из армии стоял этот секретный шифр, такой командир не мог зачисляться в войсковые части даже в начальный период войны. В последующем этот приказ послужил тому, что лица, уволенные с таким шифром, по прибытии на место жительства немедленно арестовывались органами НКВД [976].

Вплоть до февральско-мартовского пленума подобные превентивные мероприятия ещё не давали основания полагать, что террор обрушится на армию с такой же силой, как на гражданские отрасли народного хозяйства. По-видимому, даже Ворошилов на самом пленуме считал, что армейские чистки предшествующих лет вполне достаточны и дальнейшие массовые репрессии обойдут армию. В конспекте своего выступления на пленуме он писал, что из трёх арестованных комкоров двое (Примаков и Шмидт) «пока не признали своей виновности. Самое большое, в чём они сознаются, что они не любили Ворошилова и Будённого, и каются, что они вплоть до 1933 года позволяли себе резко критиковать Будённого и меня». Правда, стремясь выступать в унисон с другими ораторами, Ворошилов в конце конспекта записал: «Не исключено, наоборот, даже наверняка, и в рядах армии имеется ещё немало невыявленных, нераскрытых японо-немецких, троцкистско-зиновьевских шпионов, диверсантов и террористов» [977].

В речи на пленуме Ворошилов говорил: «…у нас в Рабоче-Крестьянской Красной Армии к настоящему времени, к счастью или к несчастью, а я думаю, что к великому счастью, пока что вскрыто не очень много врагов народа… Говорю — к счастью, надеясь, что в Красной Армии врагов вообще немного. Так оно должно и быть, ибо в армию партия посылает лучшие свои кадры; страна выделяет самых здоровых и крепких людей» [978]. Как видим, позиция Ворошилова на пленуме была во многом схожа с позицией Орджоникидзе в начальный период истребления кадров Наркомтяжпрома.

Однако очень скоро «оптимистический» прогноз Ворошилова был фактически сведён на нет Молотовым, который в заключительном слове по своему докладу указал: «Я не касался военного ведомства, а теперь возьму и коснусь военного ведомства. В самом деле, военное ведомство — очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже и проверяться будет очень крепко». Говоря о «военном хозяйстве», Молотов заявил: «Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей? Это было бы нелепо, это было бы благодушием, неправильным благодушием… Я скажу, что у нас было вначале предположение по военному ведомству здесь особый доклад заслушать, потом мы отказались от этого, мы имели в виду важность дела, но пока там небольшие симптомы обнаружены вредительской работы, шпионско-диверсионно-троцкистской работы. Но, я думаю, что и здесь, если бы внимательнее подойти, должно быть больше» [979].

При всём этом ни Ворошилов, ни даже Молотов, по-видимому, не подозревали, что для уничтожения высшего командного состава армии Сталиным затеяна особая, ещё небывалая по своему коварству провокация, которая должна была быть осуществлена руками Гитлера и высших чинов германской разведки.

XLVIII Провокация Сталина — Гитлера

Истории «зарубежных» страниц «дела Тухачевского» посвящены десятки мемуаров и исследований. В своей совокупности они раскрывают достаточно полную картину того, как происходила фабрикация «доказательств» заговорщических связей руководителей Красной Армии с германским генералитетом.