1938: Москва (СИ)

Махнул технику, тот быстро обдергал красные и красно-полосатые флажки со стволов пулеметов.

Поработал ручным насосом, пока рукоятка не начала сопротивляться руке, накачал мотор топливом. Ну, с богом!

Тумблер зажигания — включен, теперь двумя пальцами на стартер и зажигание.

Стартер взвизгнул, застонал, заставляя вибрировать самолет, торчащая вверх лопасть покачнулась, потом пошла, набирая скорость, винты стриганули воздух, сделали неполный оборот. Поймав зажигание, двигатель хлопнул, выплюнул облако прозрачного оранжевого пламени и бензинового дыма, так, что самолет подпрыгнул. Потом последовательно зафырчали патрубки, двигатель заревел ровно.

Серебров задвинул и закрепил ручку насоса, полностью открыл радиаторы и прибавил немного газ, до 1100 оборотов, чтобы прогреть двигатель. Проверил работу нагнетателя, магнето, давление воздуха и в гидравлике. Все в норме.

Техник откатил как японскую ширму защитную занавесь и самолет, оставляя за собой синеватый дым, выкатился на рулежную дорожку. Серебров уперся задом в спинку кресла и смотрел поверх капота, выруливая.

— Ходынка, я А-18-4, выруливаю на взлет…

— Вижу вас, продолжайте

Огромный Ходынский аэродром обладал одними из самых длинных полос в мире и соответствующими дорожками. Самолет слегка подрагивал на стыках насеченных ромбами бетонных плит. Ветерок, однако, надо будет компенсировать педалями.

Выехав на полосу, Серебров еще раз проверил триммеры, подработал педалями, топливо поступает из переднего расходного бака, закрылки подняты, шаг винта, тормоза, воздух, температура — все в норме.

— Ходынка, я А-18-4, на полосе, прошу взлет

— Я Ходынка, взлет разрешаю

Плавно, постепенно, дать газ, по полтона поднимая вой соосных винтов. Истребитель, набирая скорость, покатился по полосе. В полегчавшую машину толкнула упругая рука ветра, потянуло вбок — парируем педалями. Хвост оторвался от земли, скорость растет, самолет дрожит мелкой нетерпеливой дрожью. Отрыв.

Тормоза, убрать шасси. Стук-стук — левая и правая стойки. Схватился за ручку за головой, налег на нее и дернул вперед, закрываясь от ветра пузырем двуслойного плекса. Закрытый фонарь сразу изменил звуки в кабине. Мотор гудел ровно, почти не вибрируя, как и положено.

Прибавить газ.

Ну-с, попробуем, стоили ли эти цельнометаллические элероны и рули улучшенного профиля вместе с работой своих червонцев.

1938 М-3

Серебров набрал 800, потом 1200 метров и попробовал несколько простых фигур. Самолет вел себя чуть резче, чуть острее реагируя на управление. Ручка не каменеет с набором скорости. Бочка — четыре прямых угла — как по рельсам. Ну-ка… «сухой лист», фигура коварная — отлично. Набрать скорость на пикировании и свечкой вверх. 1, 2, 3 — три оборота и совершенно контролируемый самолет. Истребитель крутился в воздухе как гимнаст, только с законцовок срывались дрожащие струи.

Впрочем, это все лирика. Воздушный бой — не балет из отточенных фигур, а, скорее, гибрид бокса и сабельной рубки, где все движения просты, стремительны и экономны. Большинство отправилось к земле подожженные внезапной прямой атакой сзади-сверху или из мертвой зоны сзади снизу-вверх, когда убийца поднырнул под жертву и, отстрелявшись, снова уходит вверх за счет набранной в падении скорости. Нужно не плести кружева, а крутить головой и не моргать, как можно меньше теряя собственную энергию. И не зарываться, просто делать работу, за которую тебе заплатили. «Гимнастика» нужна только для того, чтобы лучше научиться понимать и контролировать свою машину. И, возможно, когда-нибудь хитрый пируэт на грани и даже за гранью возможностей самолета, один раз спасет жизнь. Но лучше ее спасают внимательность, холодная голова и отработанное поведение в воздухе.

Заплетя еще пару морских узлов, Серебров вынес безмолвный вердикт — да, деньги отданы не зря. Машина стала острее, а главное — заметно улучшилась управляемость на больших скоростях, сократилась «вязкость» элеронов и управление полегчало. Впрочем, нет розы без шипов: триммироваться теперь придется по-другому, на взлете не стоит так сильно давать педаль, а повышенная управляемость может с непривычки сыграть с летчиком злую шутку, например, на стыковке с дирижаблем. Так что надо будет контролировать себя и, пока не привык окончательно, все время давать определенную скидку на движения органов управления.

— Ходынка, я А-18-4, прошу разрешения проследовать в сектор для огневых испытаний

— Я Ходынка, разрешаю, А-18-4. Не к выступлениям готовитесь? — подначили с земли

— Нет, опробую новые элероны. Я в секторе, прошу разрешения открыть огонь

— Разрешаю, А-18-4…