1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

У советской делегации были все полномочия вести переговоры и подписать военную конвенцию с англо-французской делегацией. Шапошников подготовил детально проработанный документ, в котором указывались даже номера частей и соединений, которые Красная армия готова была использовать, чтобы выполнить свои обязательства. Еще более значительными представляются личные инструкции, данные Ворошилову, главе советской делегации. Среди них были следующие: «прежде всего» заявить о чрезвычайных полномочиях советской делегации и потребовать таких же для их делегаций от французской и британской сторон. «Если не окажется у них полномочий на подписание конвенции, выразить удивление, развести руками и «почтительно» спросить, для каких целей направило их правительство в СССР». Если они ответят, что прибыли только для того, чтобы обсудить подготовку военного соглашения, спросить — имеется ли у них конкретный оборонительный план на случай агрессии против будущих союзников. Если такового нет, спросить британцев и французов — на основе чего они вообще собираются договариваться. «Если французы и англичане все же будут настаивать на переговорах, то переговоры свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом, о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также Румынию».

«Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территории Польши и Румынии является исключительным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал, что мы не считаем возможным участвовать в предприятии, заранее обреченном на провал».²¹

Советские инструкции предусматривали любые слабые места в позиции англо-французской делегации, а их категоричный тон не предвещал ничего хорошего. Штабные переговоры шли своим нелегким, извилистым путем к провалу; и это именно в то время, когда немцы продолжали все настоятельнее обхаживать советское руководство на самых разных уровнях — от низшего до самого высшего. Англо-французская политика окончательно зашла в тупик, чего нельзя сказать о германских инициативах того же периода.

2

31 июля советский пресс-атташе А. А. Смирнов побывал в германском министерстве иностранных дел, где имел встречу с заместителем главы пресс-службы Б. фон Штуммом.

— У Германии нет «каких-либо агрессивных планов против СССР», — заявил Штумм.

— «Мы, конечно, не забываем о том, что написано в книге Гитлера["Mein Kampf"]», — ответил Смирнов.

— «Ах, — воскликнул Штумм, — имеется большая разница между тем, что написано и что проводится. Книга была написана давно, в тюрьме, на скорую руку... что написано в этой книге, устарело, и вы не должны принимать всерьез».²² Но советское руководство никогда не забывало о «Mein Kampf» с ее грезами о завоевании востока.

2 августа Астахов встретился с Вайцзеккером для обсуждения текущих дел. После обычного вступления о всегдашнем германском стремлении к улучшению отношений Вайцзеккер сказал, что с Астаховым желал бы встретиться сам Риббентроп, что было немалым удивлением для посла. Риббентроп подтвердил, что Германия очень заинтересована в улучшении торговых отношений. «Ваша страна производит много сырья, в котором нуждается Германия. Мы же производим много ценных изделий, в которых нуждаетесь вы». И быстро двигаясь еще дальше, заметил, что заключение экономического соглашения могло бы стать началом улучшения политических отношений. Нет причин для вражды между двумя нашими народами, говорил он, если они еще согласятся не вмешиваться во внутренние дела друг друга. «Национал-социализм не есть экспортный товар, и мы далеки от мысли навязывать его кому бы то ни было. Если в Вашей стране держатся такого же мнения, то дальнейшее сближение возможно». Астахов ответил в том же лукавом духе, а потом высказал всем знакомую уже сентенцию, что советское руководство не считает идеологические или внутренние различия непреодолимым препятствием для установления дружественных отношений между государствами. Риббентроп отреагировал на это благосклонно, заметив, что серьезных препятствий для улучшения отношений вообще не существует. И несколько раз подчеркнул, что об улаживании территориальных вопросов между Балтийским и Черным морями Германия и Советский Союз всегда смогут договориться.