1939: последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

В чем причина этого? Может быть, в кабинете Чемберлена волею судеб оказались собраны герои пьес Шекспира, одержимые преступными страстями? Нисколько! Английские государственные мужи в быту, как правило, были добропорядочными буржуа, вели размеренный образ жизни, строго соблюдали приличия и с детства умели пользоваться столовыми приборами так, чтобы в гостях не дай бог замарать скатерть. Но они были представителями своего класса, защищали или скорее пытались спасти его интересы в те минуты истории, когда глубочайший кризис в капиталистическом мире буквально хватал их за горло, и это сделало их преступниками. Преступниками потому, что ради сохранения своих классовых привилегий они решили обрушить на народы, в том числе и на английский, смертоносную лавину войны. Эти люди прекрасно понимали: когда начинает полыхать пламя, его стихию трудно укротить. Поэтому задолго до того, как начали стрелять пушки, они заботливо прокладывали для войны русло – в сторону СССР, с таким расчетом, чтобы в конечном итоге, пожрав десятки миллионов человеческих жизней, разрушив несметные материальные и культурные ценности, она привела к упрочению эксплуататорского строя и, разумеется, укрепила позиции британского империализма.

«Зонтик», избавляющий от чести?

Обратимся к некоторым фактам. Лондон, 24 мая 1939 г. Только что отшумели парламентские дебаты, в ходе которых правительству пришлось, по выражению Черчилля, «усвоить некоторые неприятные истины» – не только широкая общественность, но и значительная часть буржуазных кругов выступали за заключение договора с Советским Союзом. Два дня назад поступило сообщение о подписании «Стального пакта». Угроза войны уже заглядывала в окна резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, 10. Здесь в 11 часов началось заседание кабинета министров.

О чем говорили министры? Ответ дают ставшие доступными протоколы заседаний английского правительства. В повестке дня стояли следующие вопросы: «Россия», «Англо-германские отношения», «Данциг», вопрос об усилении войск в Египте. Главное внимание, судя по протоколу, уделено было проблеме договора с СССР.

При ознакомлении с документом поражает «тональность» дискуссии. Ведь пройдет лишь год, и в конце мая 1940 г, разбитые английские экспедиционные войска, которых прижали к Ла-Маншу танки Гудериана в районе Дюнкерка, будут спасаться вплавь, побросав на берегу оружие… Не нужно было быть провидцем в 1939 г., чтобы понять, что договор с СССР нужен был в первую очередь самой Англии.

Однако, обсуждая этот вопрос, министры руководствовались совершенно иными соображениями. Внутренне они были настроены на разрыв переговоров с Москвой, но, взвесив все «про» и «контра», все-таки пришли к выводу, что в создавшейся обстановке это нежелательно. Подобный шаг было бы трудно объяснить общественности, он дурно отразился бы на союзниках Англии (Франция, Турция) и мог быть использован тоталитарными государствами. Кроме того, отметил Галифакс, нельзя «полностью сбросить со счета мысль о каком-либо сближении между Германией и Россией».

«В этих условиях, – говорится в протоколе, – премьер-министр полагает невозможным противиться (курсив мой. – Авт.) заключению договора на предложенной основе».

Сформулировав вынужденное согласие на подписание предложенного Советским Союзом пакта, кабинет отметил, что следует претворять в жизнь также «позитивную» сторону политики – достижение договоренности с Германией. (Стало быть, заключение пакта с СССР – сторона «негативная»?)

«Когда мы укрепим наши позиции путем соглашения с русскими, – отметил один из членов кабинета, – нам следует предпринять инициативу в возобновлении поисков умиротворения». Премьер солидаризировался с данной точкой зрения, но указал, что с этим не следовало спешить. «Необходимо не только, чтобы мы были сильны, но и чтобы другие осознали этот факт. Кроме того, общественное мнение страны еще не готово для подобного шага в этой области».

Как отмечает канадский исследователь С. Эстер, в архивах британского кабинета нет других следов о столь откровенном обсуждении планов продолжения политики «умиротворения». Английский премьер, пишет он, почти запретил употреблять слово «умиротворение», ибо оно вызывает слишком «большие недоразумения».

Итак, поскольку политика «гарантий» не произвела впечатления на агрессоров, западные державы пошли на переговоры с Советским Союзом и даже заявили о согласии подписать пакт о взаимной помощи. Это было лишь дипломатическим маневром, рассчитанным на то, чтобы заполучить рычаг для давления на Гитлера и побудить его заключить с ними соглашение.

Что произошло бы в таком случае с пактом, подписания которого добивался СССР? Заглянем в дневник Кадогана. Премьер-министр, отметил он 23 мая, то есть накануне описываемого заседания кабинета, «говорил со мной относительно „зонтика лиги“ для нашей договоренности с Россией, и я обещал набросать для него что-либо».