1939: последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

Суть английской программы крупными мазками изобразил Вольтату Р. Хадсон. Без обиняков он заявил, что «в мире существуют еще три большие области, в которых Германия и Англия могли бы найти широкие возможности приложения своих сил, а именно: Британская империя, Китай и Россия. Англия собственными силами не может в достаточной мере обслужить свою империю, и было бы возможно и в этой сфере более широкое привлечение Германии. Точно так же Япония не может удовлетворить весь Китай в экономическом отношении; в России – положение вещей аналогично». (Курсив мой. – Авт.)

Как понять, что положение в России «аналогично»? Документ дает один ответ – Россия предлагалась Германии в качестве сферы «приложения сил».

Программа этим не ограничивалась. Ее можно назвать верхом цинизма и вероломства в истории английской дипломатии (а это немало!): за сделку правительство Чемберлена выражало готовность предать союзников, отказаться от всех своих обязательств; ликвидация политики «окружения» рассматривалась английской стороной «как само собой разумеющееся следствие соглашения с Германией». Это означало бы прекращение переговоров с СССР, аннулирование фальшивых гарантий, предоставленных Польше и Румынии. Вот, стало быть, почему в лондонский проект договора с СССР был внедрен «лигонационный зонтик», вот почему английское правительство, официально объявив о заключении договора с Польшей, все лето оттягивало его ратификацию!

– А согласно ли британское правительство с тем, чтобы кроме названных германской стороной были поставлены на повестку дня еще и другие вопросы? – спросил Вольтат.

– Фюреру нужно лишь взять лист чистой бумаги, – ответил Вильсон, – и перечислить эти вопросы. Английское правительство было бы готово их обсудить.

В заключение беседы Вольтат пообещал по возвращении в Германию выяснить, считает ли Гитлер момент подходящим, чтобы приступить к такому обсуждению.

«Сэр Гораций Вильсон с большим оживлением ответил, что если это удастся, то будет сделан важнейший шаг по пути преодоления трудностей».

«…Достижение соглашения с Германией, – заключал свое донесение Дирксен, – является для Англии все еще самой важной и желанной целью».

Как умудрялась английская дипломатия увязывать переговоры в Москве с подобным курсом?

После долгих споров согласившись на гарантии странам Прибалтики, западные державы отметили, что это обязательство не распространяется на случай «косвенной» агрессии. Их позиция явно шла вразрез с логикой. Именно путем «косвенной» агрессии гитлеровцы захватили в марте 1938 г. Австрию и в марте 1939 г. – оставшуюся после Мюнхена часть Чехословакии. Кстати, «гарантии», предоставленные Англией и Францией Польше, учитывая этот опыт, предусматривали возможность как прямой, так и косвенной агрессии. Когда же вопрос встал о прибалтийских странах, где «косвенная» агрессия была наиболее вероятной, Лондон и Париж воспротивились.

Пока Вильсон и Хадсон вели в Лондоне закулисные переговоры с Вольтатом, Стрэнг в подробном донесении сообщил Форин оффису о положении дел в Москве. Отмечая, что переговоры проходят трудно, он пишет: из этого не следует делать вывод, будто «русские сами не заинтересованы в достижении соглашения и они спокойно отнеслись бы к разрыву переговоров. Наоборот, они вообще вряд ли вступили бы в эти переговоры, если бы не считали, что пакт трех держав для них выгоден… они, как и мы, вынуждены к этому силой обстоятельств…».

Далее Стрэнг делает весьма важное замечание. Недоверие и подозрение советской стороны в результате переговоров, по его мнению, не уменьшились, как не увеличилось уважение к западным державам. «Тот факт, что мы воздвигаем одну трудность за другой по вопросам, которые кажутся им несущественными, создал впечатление, что мы к соглашению серьезно не стремимся». Писать более прямо о том, что диктуемая из Лондона тактика терпит полный провал, английский дипломат не мог.