1939: последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

Данный эпизод живо описан одной французской буржуазной журналисткой – М. Дестрем, заметим: весьма далекой от симпатий к Советскому Союзу. Вопрос маршала Ворошилова, пишет она, вызвал растерянность у адмирала. Дракс не нашел ничего лучшего, как ухватиться за подготовленный западными миссиями «проект» договора. Комментируя этот момент, М. Дестрем пишет: «Думенк выругался про себя. Было большой ошибкой говорить об общих принципах и конечных целях в тот самый момент, когда собеседник настаивал на своем желании узнать, что же вытекало из первых, чтобы достигнуть последних: каковы планы?.. Думенк не имел возможности сделать ничего другого, как прийти на помощь Драксу, что он и сделал, огласив торжественные банальности (точно сказано!) проекта: необходимость включения в борьбу всех имеющихся сил, необходимость открыть два фронта, установить связь».

Вопрос, сформулированный советской миссией, продолжает М. Дестрем, висел, подобно дамоклову мечу, над головами Дракса и Думенка. «Еще на борту „Сити оф Эксетер“ англичане и французы договорились, что будут говорить о чем угодно, но только не о Польше, агрессивные настроения которой в отношении России были им хорошо известны. И вот русские подняли его с самого начала! И самое досадное заключалось в том, что они были полностью правы (курсив мой. – Авт.). Действительно, как можно было проводить политику совместной обороны против Германии, не договорившись относительно образа действий России в отношении Польши?.. Как можно было представить себе русскую стратегию против Германии, если увиливали от решения вопроса о поляках?»

Заседание 14 августа стало кульминационным пунктом переговоров. Маршал Ворошилов повторил вопрос, заданный им накануне, и уточнил: будут ли советские войска пропущены на польскую территорию для того, чтобы непосредственно соприкоснуться с противником, если он нападет на Польшу? Имеется ли в виду пропуск советских войск через румынскую территорию, если агрессор нападет на Румынию?

Адмирал Дракс, как отмечается в стенограмме, ведет продолжительную беседу с генералом Думенком. Затем глава французской миссии формулирует ответ:

«Я согласен с маршалом, что концентрация советских войск должна происходить главным образом в этих областях, указанных маршалом, и распределение этих войск будет сделано по вашему усмотрению. Я считаю, что слабыми местами польско-румынского фронта являются их фланги и места их стыка. Мы будем говорить о левом фланге, когда перейдем к вопросу о путях сообщения».

Это набор слов, вполне корректный, но совершенно бессмысленный с точки зрения поставленного вопроса.

«Я прошу ответить на мой прямой вопрос, – повторяет К.Е. Ворошилов (цитируем протокол заседания). – Я не говорил о концентрации советских сил, а спрашивал насчет того, предполагается ли генеральными штабами Англии и Франции пропуск наших войск к Восточной Пруссии или к другим пунктам для борьбы с общим противником.

Ген. Думенк. Я думаю, что Польша и Румыния будут вас, господин маршал, умолять прийти им на помощь.

Маршал К.Е. Ворошилов. А может быть, и не будут. Пока этого не видно…

Адм. Дракс. Если Польша и Румыния не потребуют помощи от СССР, они в скором времени станут простыми немецкими провинциями, и тогда СССР решит, как с ними поступить…» (Вероятно, в этот момент генерал Думенк энергично пользовался условной сигнализацией – уж слишком откровенно адмирал выдал ход своих мыслей, свою надежду, что после быстрого крушения Польши Советскому Союзу придется иметь дело непосредственно с фашистской Германией, армии которой докатятся до его границ.)

Четкая и логически полностью обоснованная постановка вопроса советской миссией вынудила Дракса и Думенка в конечном счете признать, что они не могут дать ответа и должны предварительно снестись со своими правительствами. В конце заседания 14 августа делегация СССР зачитала заявление, где отмечалось: без положительного разрешения вопроса о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии для физического соприкосновения с противником переговоры будут обречены на провал.

«Советский ответ был совершенно ясным, – отмечает в своих мемуарах генерал Бофр, в период описываемых событий в ранге капитана входивший в состав французской миссии. – И, к сожалению, для нас его логичность была неопровержима. Было в высшей степени нереальным пытаться договориться с СССР, не разрешив, по меньшей мере в стратегическом отношении, вопрос о русско-польском сотрудничестве».

Запрос Дракса Форин оффис направил комитету заместителей начальников штабов. Английское военное руководство в тот же день высказало свою точку зрения в довольно энергичных выражениях. Документ, приводимый ниже, на протяжении трех десятилетий хранился в архивах под семью печатями и стал доступен для изучения лишь сравнительно недавно.