1939: последние недели мира.

Как реагировали на советское предложение западные державы? Ответа пришлось ждать долго. Слишком долго, если учесть важность вопроса и быстрое развитие политического кризиса в Европе. Только 8 мая, то есть через три недели, английский посол вручил памятную записку народному комиссару иностранных дел В.М. Молотову.[42] Отклоняя советское предложение от 17 апреля о заключении пакта трех держав, правительство Великобритании настаивало на своем первоначальном проекте, лишь слегка изменив его редакцию. Отводя Советскому Союзу роль «слепого спутника» в создаваемой комбинации, британский кабинет не желал гарантировать его от последствий, которые повлекло бы за собой принятие их предложения. Один из буржуазных авторов, более или менее реалистически оценивая английский документ, назвал его «декларацией» об отказе оказать помощь Советскому Союзу в случае вовлечения в войну с Германией.

Как раз в те дни советские разведывательные органы сообщили новые данные, подтверждавшие, насколько необходимым для всех народов Европы являлось заключение предложенного СССР пакта. Через фон Шелия были получены сведения о том, что, по расчетам нацистского военного руководства, подготовка удара против Польши будет завершена примерно к концу июля. Наступление начнется внезапной бомбардировкой Варшавы, которую превратят в руины. Для последующего полного разгрома польской армии предусмотрен срок в 14 дней. «Гитлер уверен, – говорилось в документе, написанном рукой Р. Шелия, – что ни Англия, ни Франция не вмешаются в германо-польский конфликт.

После того как с Польшей будет покончено, Германия обрушится всей своей мощью на западные демократии, сломает их гегемонию и одновременно определит Италии более скромную роль. После того как будет сломлено сопротивление западных демократий, последует великое столкновение Германии с Россией, в результате которого окончательно будет обеспечено удовлетворение потребностей Германии в жизненном пространстве и сырье».

Разумеется, нельзя было полагаться на безусловную достоверность информации; кроме того, тактика агрессоров могла меняться в зависимости от обстановки. И все же было недопустимым не видеть реальность угрозы, нависшей как над Польшей и Советским Союзом, так и над западными державами.

Единственным способом предотвратить опасность являлось заключение эффективного и равноправного пакта трех держав. Отметив, что выдвинутый английской стороной проект подписания СССР односторонней декларации не может служить основой для организации фронта сопротивления миролюбивых государств дальнейшему развертыванию агрессии в Европе, Советское правительство 14 мая снова внесло предложение о заключении договора о взаимной помощи между СССР, Англией и Францией.

Интересно привести оценку этого предложения одним из наиболее твердолобых противников СССР, публично подчеркивавшим, что он никогда не изменял своего враждебного отношения к коммунизму, – Черчиллем.

«Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией… – заявил он в парламенте 19 мая. —Единственная цель союза – оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу, что в этом предосудительного?.. Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками… могут привести к успеху… Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав… Перед нами предложение справедливое и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело…»

Не будем вникать в детали политических расчетов, которые Черчилль связывал со своим выступлением, – важно его признание, что советское предложение было реалистическим и необходимым для противодействия агрессии.

Совершенно иную реакцию оно вызывало у главы британского кабинета и его единомышленников. По свидетельству Кадогана,[43] мысль о заключении союза с СССР «вызывала отвращение» у Чемберлена. Премьер-министр говорит, записал Кадоган в своем дневнике, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет договор с Советами».

Уик-энд у леди Нэнси Астор