1941-1945. Оболганная война

В апреле 1939 года пока еще занимавший пост наркома иностранных дел М. М. Литвинов официально озвучил предложение советского правительства заключить с Англией и Францией трехсторонний пакт о взаимопомощи и одновременно подписать военную конвенцию. Фактически это было предложение об объединении. Однако последовавшая затем отставка Литвинова и назначение наркомом иностранных дел В. М. Молотова стали важными шагами руководства СССР с целью активизировать собственную игру. Такая перестановка в советском правительстве была связана с тем, что Литвинов, который был убежденным англофилом, абсолютно не подходил для каких-либо дипломатических заигрываний с немцами.

Советский Союз, никогда не скрывавший своего, мягко говоря, критического отношения к нацистской Германии, не испытывал никаких теплых чувств и к империалистическим, как их тогда называли, Англии и Франции. А белопанская Польша, находившаяся в авангарде западного империализма и считавшаяся его ударной силой, вообще была для СССР в тот момент врагом номер один. Вспомним, например, знаменитый план «Прометей» и то, чем были пронизаны выступления маршала М. Н. Тухачевского.

И естественно, советское руководство постаралось воспользоваться противоречиями между двумя блоками своих врагов.

По мнению российского историка, автора многочисленных работ по истории Второй мировой войны К. А. Залесского, то самое предложение со стороны Советского Союза встать на сторону Англии и Франции было сделано отнюдь не в рамках борьбы за сохранение международной безопасности, а преследовало вполне определенную цель – получить за это совершенно конкретную компенсацию, а именно «принятие термина “косвенной агрессии”[1] в трактовке Сталина, которая подразумевала под собой свободу рук Советского Союза в Прибалтике, то есть фактически распространение на Прибалтику зоны влияния Советского Союза с последующим либо вводом войск, либо инспирированием прихода к власти коммунистических кругов и присоединением к СССР». Следующее требование: в случае военных действий предоставление соответствующих «коридоров», иными словами – обеспечение свободного прохода войск через Польшу и Румынию.

Конечно же, такие условия были выдвинуты несколько завуалированно, дипломатическим методами. Однако они были абсолютно ясны англичанам и не составляли для них никакой тайны. Лорд Галифакс на заседании кабинета министров, где обсуждались предложения СССР, прямо заявил: «Поощряя Россию в вопросе вмешательства в дела других стран, мы можем нанести не поддающийся исчислению ущерб своим интересам как дома, так и по всему миру», подразумевая, что такие формулировки дают России неоправданно широкие права.

Ведь что следует за тем, когда советские войска вступают на чью-то территорию с дружественными целями? Можно предположить с большой долей вероятности. То есть дальше будет, соответственно, присоединение той части Польши, которую в конце концов мы и получили, и наверняка присоединение Бессарабии.

Абсолютно четко понимая это, англичане пришли к выводу, что они не готовы заплатить такую цену за союз с Советами.

Франция же, как выяснилось позже, рассматривала для себя возможность пожертвовать и Польшей, и Прибалтикой. Ведь дело зашло уже так далеко, что речь шла не об абстрактной международной безопасности, а о ее собственной. Но британская сторона упорствовала, и все закончилось фактически срывом переговоров.

Примечательным фактом стала состоявшаяся в это же время первая встреча советского полномочного представителя в Берлине, который находился в стране уже полгода, со статс-секретарем министерства иностранных дел Германии Э. Вайцзеккером. Можно сказать, что этот визит прошел в рамках зондажа политической почвы на фоне крайне натянутых дипломатических отношений двух стран, сопровождавшихся соответствующими пропагандистскими кампаниями. Состоялся разговор на второстепенные темы, в ходе которого, однако, прозвучало утверждение о том, что между Германией и Советским Союзом нет серьезных противоречий, а идеологические разногласия не должны мешать двум странам. И этот посыл был понят немцами.

Вообще, переговоры с Германией были довольно трудными, поскольку для Гитлера подписание пакта с СССР нарушало все установки нацистской партии и было сродни заключению сделки с дьяволом. Но в конце концов он пришел к выводу – во многом благодаря Риббентропу, – что подобный договор все же возможен.

Англия и Франция, стремясь оставить ситуацию в подвешенном состоянии, взяли курс на затягивание переговоров. В данном случае они рассчитывали на то, что неясность позиции Советского Союза будет играть сдерживающую роль в отношении нацистской Германии. Иными словами, они надеялись, что сама гипотетическая возможность вмешательства СССР в конфликт удержит немцев от начала военных действий, что, конечно же, не соответствовало действительности. То есть Гитлера бы это однозначно не остановило.