1941 22 июня (Первое издаение)

В Ленинградском военном округе получены сведения о сосредоточении финских войск у границы. Начальник штаба округа генерал-майор Д.Н. Никишев отдает приказ начальнику инженерных войск готовить некоторые районы к боевому прикрытию [230].

«Германия и Россия лицом к лицу» – такой шапкой открывались международные сообщения на 4-й полосе газеты «Таймс» 20 июня 1941 г. Далее подзаголовки: «Войска сосредоточены вдоль границы», «Дымовая завеса слухов», «Сообщают, что Кремлю предъявлены требования» [231]. Корреспондент «Нью-Йорк тайме» Сульцбергер сообщал из Анкары: «Дипломатические источники из двух различных стран, граничащих с Советским Союзом, получили сообщения, что германское военное нападение на Россию может начаться в течение ближайших 48 часов… Немцы, поддерживаемые румынами и финнами, будто бы начнут мощное наступление на всем протяжении от Черного моря и до Арктики» [232].

20 июня в Хельсинках объявлен призыв резервистов до 44 лет. Слушатели военных училищ неожиданно произведены в офицеры. Гражданское железнодорожное сообщение резко сокращено, для того чтобы обеспечить военные перевозки. Обращаясь к населению, буржуазная финская печать пишет: «Каждый финн должен без колебаний повиноваться, как это было в 1939 г.».

В эти последние часы немецкое командование пытается ввести в заблуждение Советский Союз. Официальный немецкий представитель в Берлине, опровергнув сообщения о столкновениях на советско-германской границе, сказал: одно то, что эти слухи иностранного происхождения, указывает, что они не имеют под собой никакой почвы.

Агентство Рейтер сообщает из Москвы: «Здесь ничего не известно о каких-либо требованиях Германии к Советскому Союзу. Ответственные обозреватели имеют на самом деле основания верить, что ни Германия, ни Румыния не обращались с какими-либо предложениями к России. В советской столице нет никаких признаков кризиса» [233].

Газета «Правда» в передовой, озаглавленной «Против болтунов и бездельников», призывает бороться за деловитость в работе, против болтовни и трескотни, прикрывающей бездеятельность [234].

21 июня. Сульцбергер телеграфирует из Анкары: «Страны Центральной Европы, от Словакии до Швеции, принимают меры, чтобы германо-советская война не застала их врасплох. Три румынских корабля, курсирующие в Черном море, получили приказ оставаться по месту нахождения. Германские круги предсказывают, что в ближайшие три-четыре дня произойдет более важное событие, чем турецко-германский пакт.

В Бухаресте почти все иностранные миссии переводят свои вложения из румынской столицы. Прибывшие из Констанцы рассказывают, что шоссе забиты эвакуирующимися.

В Хельсинках призваны все резервисты до 44 лет. Началась эвакуация детей.

В Братиславе (Словакия) объявлена мобилизация 20 возрастов. Немецкие дивизии, находящиеся в Словакии, перебрасываются в восточном направлении. В Швеции начались интенсивные военные приготовления.

Анна Мак-Кормик пишет в «Нью-Йорк тайме»: «Очевидно, в Лондоне и в Вашингтоне верят, что кризис в германо-советских отношениях является реальностью. Вчерашнее послание президента было инспирировано несколько более важными (соображениями. – А.Н.), чем потопление „Робина Мура“ (речь идет о заявлении Ф. Рузвельта в связи с потоплением немцами американского рефрижератора „Робин Мур“. – А.Н.). По времени, когда заявление было сделано, и по своему тону оно призвано убедить Россию, что Соединенные Штаты полагают стоять против Германии до конца. Подобным же образом поднялись голоса и в Англии, убеждая эту страну присоединиться к поддержке Советского Союза, если он подвергнется нападению со стороны Германии, они также стремятся укрепить русское сопротивление требованиям Гитлера» [235].

Гитлер решил, наконец, уведомить своего главного партнера Муссолини о намерении напасть на Советский Союз. По мнению Гитлера, Англия войну уже проиграла, а ее воинственный дух поддерживается лишь надеждами на помощь Америки. «Мы не имеем шансов исключить Америку. Но в нашей власти исключить Россию. Устранение России означает в то же самое время чрезвычайное облегчение для Японии в Восточной Азии и поэтому открывает возможность более сильной угрозы американской активности путем вмешательства Японии» [236].

Сотрудник секретариата министра иностранных дел Риббентропа Брунс набрасывает по поручению министра памятную записку: министр не сможет принять русского посла пополудни, так как он уехал из Берлина и не возвратится до вечера. После возвращения он уведомит посла, когда можно будет видеть министра [237].

Но Риббентроп в этот день так и не принял советского посла. Вместо него это сделал статс-секретарь Вейцзекер. Посол вручает Вейцзекеру вербальную ноту протеста Советского правительства против нарушения немецкими самолетами советской границы. Вейцзекер, отлично осведомленный, что завтра война, нагло отрицает факты и в свою очередь обвиняет СССР в нарушении немецкой границы [238].