1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера?

Несколько труднее предположить, когда именно у Сталина и/или его «органов» впервые появилась мысль о создании и заблаговременной подготовке «козырных карт» (я уверен, что подобные планы существовали не только в отношении Гитлера). Вполне возможно, что о «несимметричном» способе борьбы с «капиталистическим окружением» в Москве задумались ещё в 20-х годах. В любом случае, подготовка к тайному устранению фюрера должна была начаться не позже второй половины 1940 года. Напомню, что уже осенью этого года НКВД занимался созданием «гостиничных баз» в окрестностях Берлина для переброски боевиков из СССР и других европейских стран (там же, с. 179). В частности, «некоторых оперативников», «не подготовленных ни с точки зрения основ разведработы, ни с точки зрения владения искусством радиосвязи» (проще говоря, обыкновенных диверсантов), перебросили в Германию из Италии. Понятно, что там они не просто загорали на пляжах: это может свидетельствовать о том, что существовал и план ликвидации Муссолини.

Если говорить о чисто технической стороне дела, то лично я вижу несколько ключевых моментов. Прежде всего, учитывая чрезвычайную важность «мероприятия», о нём мог знать лишь самый ограниченный круг советских руководителей. Не думаю, что в детали плана были посвящены военные – например, Жуков, Тимошенко, Кузнецов, а также подавляющее большинство членов Политбюро и правительства. Вполне возможно, что о самых «интимных» подробностях «железного аргумента» не знали даже непосредственные руководители НКВД, Разведупра и Коминтерна. Во всяком случае, я не могу иным образом объяснить тот факт, что после несомненной неудачи «проекта» Берия, Голиков, Меркулов, Деканозов и Димитров не были уничтожены в качестве ненужных свидетелей и классических «козлов отпущения». Считаю, что непосредственной подготовкой вариантов покушения могли заниматься сотрудники особой спецслужбы ЦК ВКП(б), подчинявшейся непосредственно Сталину. Между прочим, мы не знаем не только о том, что произошло после 22 июня 1941 года с руководителем этой спецслужбы. Историкам и широкой публике неведомы даже имена– настоящие или вымышленные – начальников этой сверхсекретной организации на разных этапах её существования! Я уж не говорю об именах её зарубежных агентов...

В детали «козырной карты» могли быть посвящены лишь самые верные и проверенные партийные «подельники» вождя – скажем, Молотов и Берия (не исключаю также, что Поскрёбышев, Мехлис и некоторые другие). НКВД, ГРУ и Коминтерн могли участвовать в подготовке и проведении «мероприятия» лишь в качестве подручных и, возможно, координаторов. В роли такового, например, мог выступать «чекистский» посол в Берлине Деканозов, являвшийся по сути начальником огромной объединённой резидентуры всех спецслужб СССР, действовавшей на территории Германии. Впрочем, другим вариантом могло быть создание в этих организациях специальных временных отделов для проведения именно этой операции чрезвычайной важности, которые подчинялись и докладывали не своим непосредственным руководителям, а кому-то ещё – например, всё тому же загадочному начальнику спецслужбы ЦК ВКП(б). Согласно П. Судоплатову, такое практиковалось: скажем, его подчинённый Эйтингон после войны привлекался этим сверхсекретным ведомством для работы в Китае (там же, с. 395). При этом сам Судоплатов – непосредственный начальник Эйтингона в НКВД – понятия не имел о том, чем занимался сотрудник его организации в течение длительных командировок в Синьцзян. Интересно, что приказы в это время диверсант Эйтингон получал от «сотрудника аппарата Сталина» (там же).