1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера?

Более «продвинутой» является иная, несколько модифицированная легенда: мол, Сталин считал, что до нападения на СССР Гитлер сначала выдвинет ультиматум. После чего начнутся переговоры, в ходе которых как раз и можно будет привести войска в полную готовность к отражению нашествия. Этой версии, в частности, придерживается уже знакомый нам Крис Белами .На с. 144 своей книги «Absolute War» он утверждает, что именно к этой мысли склоняли Сталина разведотчёты НКГБ (НКВД) весной 1941 года. Правда, свою убеждённость в том, что в этом должнен был быть уверен Сталин, он почему-то черпает из соответствующих выводов британских аналитиков той поры (см. там же – с. 142 и 151). С моей точки зрения, подобный подход несколько странен: какое отношение к образу мыслей советского диктатора могло иметь в ту пору «мнение Военного кабинета» Великобритании? Особенно в ситуации, когда Сталин, по признанию бывшего премьера Черчилля, не доверял всяческим предупреждениям англичан, вполне обоснованно подозревая их в желании побыстрее стравить СССР с Третьим рейхом?..

К этой же версии, по-моему, попробовал подвести читателей своих воспоминаний и бывший диверсант-«международник» П. Судоплатов. «Сегодня нам известно, – писал он в конце 80-х, – что тайные консультации Гитлера, Риббентропа и Молотова о возможном соглашении стратегического характера между Германией, Японией и Советским Союзом создали у Сталина и Молотова иллюзорное представление, будто с Гитлером можно договориться ( прим. автора: по моему мнению, иллюзии подобного рода до середины ноября 1940 года питал, скорее, Гитлер). До самого последнего момента они верили, что их авторитет и военная мощь, не раз демонстрировавшаяся немецким экспертам, отсрочат войну по крайней мере на год, пока Гитлер пытается мирно уладить свои споры с Великобританией... Тот факт, что Сталин назначил себя главой правительства в мае 1941 года, ясно показывал: он возглавит переговоры с Гитлером и уверен, что сможет убедить того не начинать войну. Известное заявление ТАСС от 14 июня подтверждало: он готов на переговоры и на этот раз будет вести их сам... Сталин и Молотов считали, что Гитлер не принял окончательного решения напасть на нашу страну и что внутри немецкого военного командования существуют серьёзные разногласия по этому вопросу» («Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы», с. 181). Из всей приведённой мною цитаты старого диверсанта правдой является разве что последнее утверждение : о действительно имевшихся среди германских генералов разногласиях. Кстати, если Сталин знал об этих различных точках зрения, то он «по определению» должен был знать (и, разумеется, знал) о прочих германских секретах, касавшихся планов нападения на СССР. Об этом, напомню, с полной убеждённостью пишет российский историк Р. Иринархов, мнение которого я привёл несколько выше.

К сожалению, П. Судоплатов не стал делиться, кто и откуда «знает сегодня» о тайных переговорах, которые вёл Молотов с Гитлером и Риббентропом. Если он имеет в виду соответствующие встречи и последовавшую за ними дипломатическую переписку в ноябре 1940 года, так они ни к чему не привели и сами по себе заглохли. Это, в частности, подтверждает и Вальтер Шелленберг: «Через четыре дня ( прим. автора: после окончания советско-германских переговоров в Берлине, начавшихся 13 ноября 1940 года) Молотов возвратился в Москву. Несколько позже германскому послу графу фон дер Шуленбургу была вручена нота, в которой, в частности, содержалась просьба о выяснении позиции Германии ( в отношении требований-условий Сталина, выдвинутых в ответ на приглашение СССР от держав «оси» присоединиться к «Антикоминтерновскому Пакту»). Ответ, который дал Гитлер 22 июня 1941 года – до этого срока он вообще никак не реагировал на ноту,– известен: это было военное нападение на Россию» («Мемуары», с. 156).