1941: неизбежный реванш СССР

Давно сказано: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», но сегодня подобных «стратегов» развелось так много, что к бессмертным строчкам Шота Руставели хочется не в рифму, но по существу прибавить: «Особенно тогда, когда „стратеги“ видят бой не просто со стороны, а с приличного исторического отдаления, зная и ход былых боевых действий, и точную дислокацию войск, и обстановку на картах, и конечные результаты отдельных операций и кампании в целом». В этом случае легко быть Македонским, Морицем Саксонским и Наполеоном с Мольтке вместе взятыми.

Все же, не мня себя квалифицированным генштабистом, в качестве исходного тезиса рискну заявить, что построение наших войск к лету 1941 года было предпочтительнее для активной обороны с переходом в контрнаступление, чем для превентивного наступления.

Дислокация же частей и соединений вермахта была в этом отношении прямо противоположной – это была дислокация агрессивного удара. Поскольку немецкие авторы, писавшие о Второй мировой войне после окончания этой войны, знали, у кого «рыльце в пушку», они особенно не упирали на анализ исходной дислокации войск по обе стороны границы. Зато в России после 1991 года появился ряд авторов, которые усмотрели в сосредоточении в Белостокском «выступе» большинства механизированных корпусов Западного особого военного округа доказательство их изготовки к превентивному удару по немцам. Об этом пишет, например, Борис Шапталов в своей удивительно необъективной книге «Испытание войной».

Однако сложившаяся к 1941 году конфигурация советско-германской границы с двумя выступами в районе Белостока и Львова благоприятствовала скорее фланговым ударам вермахта по РККА, чем фланговым ударам РККА по вермахту. Всегда удобнее наступать по сходящимся направлениям, чем по расходящимся.

Здесь уместно вспомнить ситуацию, сложившуюся на советско-германском фронте к лету 1943 года в районе Курского «выступа». Советские войска изготовились тогда к стратегической обороне против вермахта, готового бить под основание «выступа» с флангов. В 1943 году события развернулись для немцев не так, как в 1941 году, но сам их замысел основного стратегического удара лета 1943 года в виде наступления по двум сходящимся направлениям доказывает как раз то, что было сказано выше, то есть объективно оборонительную ситуацию для РККА летом 1941 года.

Впрочем, возможности для нашего успешного превентивного удара по немцам в 1941 году имелись, конечно же, немалые. И в целом можно дать исходно успешную оценку той ситуации, которая могла бы стать результатом превентивного удара РККА летом 1941 года. Но – лишь исходно успешную, поскольку на устойчивый стратегический, а тем более – геополитический успех мы в результате превентивного удара по Германии рассчитывать не могли.

Что мы могли получить и чего могли достигнуть в ходе такого удара?

Скорее всего, первоначальный серьезный успех Красной армии был бы обеспечен. Войска, двинутые в бой по заранее отданному приказу, и войска, поднятые по тревоге для отражения неожиданного нападения, – это два принципиально разных состояния вооруженных сил.

Реально летом 1941 года Красная армия оказалась в массе своей во втором положении. Почему вышло так, сейчас говорить не буду, отметив лишь, что не Сталин в том виноват. Но мы-то рассматриваем первый, виртуальный вариант развития событий – наш тщательно спланированный превентивный удар в 1941 году.

Что ж, многое в этом вроде бы выгодном для нас варианте является, бесспорно, для РККА выигрышным, особенно в части авиации и танков.

Так, при превентивном ударе Красной армии те примерно 800 самолетов, которые мы в первый же день реальной войны потеряли на аэродромах, взлетели бы в воздух вовремя – в указанный Сталиным час – и нанесли бы немцам немалый урон в воздушных боях с истребителями люфтваффе и в бомбовых ударах по наземным целям. И это ведь дополнительно к тем тысячам наших самолетов, которые после реального 22 июня 1941 года уцелели.

Берлин с Данцигом в случае нашего превентивного удара можно было бы бомбить дальней авиацией не с балтийских островов на пределе радиуса, а с аэродромов на занятой в ходе наступления польской территории, что было бы для подчиненных полковника Преображенского намного эффективнее и проще.

Несколько тысяч танков, потерянных нами в первые недели реальной войны без соответствующего урона для немцев, также нанесли бы по соединениям вермахта, не ожидающим русского нападения, более эффективные удары, чем это вышло на деле после 22 июня 1941 года. Теперь ведь не танковые «клинья» немцев рвались бы на восток, а танковые «тараны» Красной армии проламывали бы позиции немцев на западе. Вряд ли тогда стала бы возможна катастрофа вроде поражения советских мехкорпусов под Бродами.

Не были бы захвачены немцами огромные военные запасы, сосредоточенные в приграничных округах, не попали бы к немцам несколько миллионов винтовок, нехватка которых очень сказалась в реальном 1941 году.