1941: неизбежный реванш СССР

«В операциях на Правобережной Украине условия работы тыла были в целом неблагоприятные. Операции начались сразу же после завершения летне-осенней кампании 1943 года, то есть без стратегической паузы. После почти пятимесячного беспрерывного наступления (вспомним, что немцы в 1941 году непрерывно наступали менее четырех месяцев. – С.К.) тыл фронтов растянулся на сотни километров… Автомобильный транспорт отечественного производства, работавший всю войну, износился… а машины… полученные по ленд-лизу и импорту от наших союзников, не могли покрыть потребности фронтов. Тыл 2-го Украинского фронта, например, имел на ходу только 641 машину из 1272 числящихся по списку. Остальные требовали ремонта. Примерно такая же картина наблюдалась и на других фронтах. К тому же слишком рано наступившая даже для этих мест (в середине января) распутица и бездорожье еще более усложнили подвоз…».

Тем не менее советские генералы в своих мемуарах не сетовали на «генерала Распутицу», не позволившего им дать жару вермахту на рубеже 1943–1944 годов в полной мере. Хотя уже во втором и тем более в третьем периоде войны увеличивающаяся растянутость коммуникаций РККА при сокращающейся (не забудем!) протяженности коммуникаций вермахта представляла для советского верховного командования все более усложняющуюся проблему, особенно с того момента, как мы вступили на территорию Польши, Венгрии, Германии с Австрией…

Нет уж, причина неуспеха Гитлера в 1941 году – не растянутость фронта и коммуникаций, а принципиальная несоразмерность возможностей рейха, как материальных, так и нравственных, и способности рейха разгромить Советское государство.

Гитлер мог, допустим, прислушаться в августе 1941 года к Браухичу и Гальдеру и не отвлекаться на наращивание удара по Украине, сосредоточив все силы на московском направлении. За счет этого немцы, возможно, и подошли бы к Москве на месяц-полтора раньше. Но это означало бы, что у нас сохранялся бы промышленный потенциал Днепропетровска, Харькова, Запорожья, Николаева, Донбасса. У нас сохранялись бы соединения Юго-Западного фронта.

А это означало бы создание благоприятной возможности для фланговых ударов по немецким тылам и коммуникациям, после которых немцы от Москвы так или иначе, но все равно откатились бы – все в том же 1941 году и примерно в те же сроки, если не раньше.

Гитлер мог ударить всеми силами по Украине – как это вначале предполагал Сталин. Но немцев здесь, во-первых, ждали, так что и встретили бы соответственно. Да, собственно, их здесь и встретили! Катастрофически провалился только Западный фронт Павлова, а Юго-Западный фронт Кирпоноса сразу оказал врагу в целом достойное сопротивление. И если бы основной первый удар пришелся по Кирпоносу, немцы не получили бы тех огромных брешей на обоих флангах Западного фронта, через которые в первую же неделю войны хлынуло на Россию новое нашествие двунадесяти языков.

Как ни поворачивай, а общий итог даже 1941 года не мог быть для Германии в России успешным. Германия могла к исходу этого года в России лишь надорваться, что в действительности, в реальной истории, и произошло.

После войны группа германских генералов – Зигфрид Вестфаль, Гюнтер Блюментрит, Фриц Байерлейн, Курт Цейцлер, Бодо Циммерман, Хассо фон Мантейфель и Вернер Крейпе, сидя в комфортном американском плену, разродилась коллективным трудом с характерным названием «Роковые решения». Что ж, название достаточно точное. Но вот фельдмаршал Манштейн дал своим мемуарам название «Утерянные победы». Сегодня они, как и «Роковые решения», – один из классических источников по истории войны, но их название тоже классически неточно. «Мнимые победы», «Непрочные победы», «Призрачные победы» – вот верные названия для труда германского фельдмаршала.

Можно было бы назвать его, впрочем, и «Пирровы победы» – по имени Пирра, царя Эпира. Он так «разбил» римлян в двух битвах при Гераклее и Аускуле, что через несколько лет ему, полностью истощившему свои силы и разбитому в битве при Беневенте, пришлось убираться из Италии восвояси.

Как Гитлеру из Советской России.

А в завершение сообщу еще вот что…

17 апреля 1940 года на совещании при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии Сталин говорил: