1941. Пропущенный удар

Прорыв удался… Но двигаться большой группой во вражеском тылу было затруднительно. И тогда было принято решение разбиться на отдельные отряды и выходить из окружения в направлении Пинска. Так и сделали.

Пройдя тяжелые испытания, 5 июля остатки 205-й моторизованной дивизии[479] (около 5000 человек), 22-й танковой дивизии (около 1000 человек), без техники и вооружения, вышли к Лунинцу. А утром 6 июля в этот район вышла и группа полковника Осташенко (около 800 человек)[480].

Тяжелая обстановка сложилась в отходивших частях и соединениях 3-й и 10-й армий. Со многими из них с первых дней войны была потеряна связь, а значит, и управление.

Уже обойденные противником с флангов, они предпринимали отчаянные попытки оторваться от преследовавших их моторизованных частей врага. Но это не удавалось. Непрерывные бомбежки, плохие дороги, нехватка автотранспорта, перебои в подвозе и доставке боеприпасов, горючего и продовольствия сильно затрудняли отход советских войск. Ведя сдерживающие арьергардные и фланговые бои, их разрозненные части отходили по двум направлениям: 3-я армия — на Лунна, Мосты в направлении Новогрудка; 10-я армия — на Волковыск, Слоним и своим левым флангом на Ружаны, Слоним.

Но противник, заняв Слоним, уже выходил на пути отхода советских войск (около 20 дивизий) из-под Белостока и Гродно. Командование 2-й танковой группы получило приказ — выдвинуться на линию Задворье (9 км севернее Слонима), Голынка, Зельва, река Зельвянка[481], образовав внутреннее кольцо окружения войск Западного фронта. Приказ на окружение советских войск получили и соединения 4-й и 9-й полевых армий вермахта.

Белосток, Волковыск бомбили, города были охвачены пламенем. Колонны, бесконечные колонны отступавших советских войск двигались по всем дорогам, ведущим на Мосты, Волковыск, Слоним, Ружаны. Отходили остатки соединений и частей, по дорогам двигались до отказа забитые автомашины и повозки, брели никем не управляемые группы красноармейцев, шли, не глядя ни на кого, командиры Красной Армии.

Вместе с ними на восток пробирались десятки тысяч беженцев, семей командиров, стремившихся подальше уйти от наступавшего врага. По обочинам дорог гнали стада коров, овец. Все смешалось в этом муравейнике… А сверху на весь этот поток пикировали самолеты с черными крестами, заставляя всех шарахаться с шоссе в разные стороны.

В районах переправ скопилось большое количество боевой техники, автомашин, повозок, красноармейцев, беженцев, которые беспорядочно пытались переправиться через реки. И на все это скопление непрерывно воздействовала вражеская авиация, сея среди людей панику и растерянность. Штабы армий потеряли управление своими соединениями и влились в длинные колонны отступавших от Гродно и Белостока войск. Попытки командиров всех уровней навести порядок в отходивших в беспорядке соединениях и частях уже ни к чему не приводили. Даже петлицы Маршала Советского Союза (Г.И. Кулика) уже не действовали на отступавших командиров и красноармейцев.

Многие воины были морально подавлены, повсюду раздавались разговоры о десантах, шпионах, предательстве. Пограничник A.A. Кошняков вспоминал: «Трудно описать, что мы видели на своем пути — брошенная техника, орудия, не сделавшие ни одного выстрела, танки без горючего, зенитные пулеметы на автомашинах. И над всем этим „мессера“. Но картину так называемого боя пришлось увидеть у Черного Мыса. Боя фактически не было, на дороге, с обеих сторон зажатой лесом, двигались колонны, машины, пушки, походные кухни и т. д. „Мессеры“ на бреющем полете расстреливали людей в упор. Никто не думал сопротивляться»[482].

Эти воспоминания дополнил и лейтенант Н. Степутенко: «Мы выходили из окружения. Шли сильные бои. Раненых тогда не подбирали, легкораненые передвигались самостоятельно. Об убитых и тяжелораненых заботились местные жители и, конечно, немцы, но по-своему»[483].

Да, все было в эти трагические дни — и трусость, и предательство, и дезертирство, и величайшее мужество и самопожертвование красноармейцев и командиров Красной Армии, всего народа Белоруссии. Многих раненых и оставшихся в окружении воинов укрыли местные жители. Многие советские воины укрылись в лесах, чтобы позднее влиться в ряды народных мстителей.

А пока войска 3-й армии, прикрываясь выдвинутыми к переправам у Лунна и Мостов частями 204-й моторизованной дивизии, прорывались в направлении Новогрудка. Но они сражались, с боем прокладывая себе дорогу на восток.

27-я стрелковая дивизия двое суток вела бои на рубежах Крынки, Берестовицы, Волковыск, Свислочь, потеряв в них всю свою технику и большое количество личного состава. В этих боях затерялся след многих командиров и красноармейцев[484].

Сумела вырваться из окружения группа начальника штаба дивизии подполковника Яблокова. Позднее через линию фронта перешло еще несколько мелких групп воинов. Знамя дивизии было спрятано у местной жительницы, которая позднее передала его в созданный партизанский отряд.