1941. Совсем другая война (сборник)

Оперативно-тактическая характеристика основных сооружений в укрепленных районах на старой границе СССР, возведенных в период 1928–1939 гг.

Таким образом, мы не имеем основания говорить о том, что оборудование Западного театра военных действий до начала Великой Отечественной войны Советским Союзом не производилось. В 1930-е и в 1940 году в СССР были построены две линии мощных укрепленных районов по старой и новой границам страны. Однако значительная часть запланированных работ к 22 июня 1941 года еще не была доведена до конца. Оставались нерешенными вопросы вооружения укрепленных районов, подготовки их гарнизонов, организации четкого взаимодействия с войсками полевого наполнения, материального обеспечения и управления. Не проводились практические учения с участием укрепленных районов и общевойсковых соединений. Все это заблаговременно предопределяло неэффективное использование укрепленных районов в ходе оборонительных операций начального периода войны.

Факт третий

СОСТОЯНИЕ ПЛАНОВ ПРИКРЫТИЯ

Отражение агрессии противника возможно только при наличии четких оперативных планов применения сил и средств. Известно, что 5 октября 1940 года первый вариант Плана стратегического развертывания Советских Вооруженных Сил был рассмотрен руководителями партии и государства, но в нем был обнаружен ряд недостатков.

Доработанный с учетом полученных замечаний, стратегический план развертывания РККА у западных границ СССР был представлен на утверждение ЦК ВКП(б) и Правительству 14 октября 1940 года. Все вопросы, касающиеся Наркомата обороны и Генерального штаба, должны были быть закончены не позднее 15 декабря 1940 года. С 1 января к разработке соответствующих планов должны были приступить штабы военных округов.

Но в конце 1940 года была получена новая информация о подготовке Германии к войне на Востоке и о группировке ее сил и средств. На основании этого, по признанию

А.М. Василевского, «Генштаб и в целом наше Оперативное управление вносили коррективы в разработанный в течение осени и зимы 1940 года оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных сил для отражения нападения врага с запада». При этом предусматривалось, «что наши войска вступят в войну во всех случаях полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, что отмобилизование и сосредоточение войск будет произведено заблаговременно». ( Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 91.)

С приходом в Генеральный штаб Г.К. Жукова он высказал ряд существенных замечаний по Плану развертывания, отработанному его предшественниками. М.В. Захаров пишет: «С назначением генерала армии Г.К. Жукова начальником Генерального штаба план стратегического развертывания весной 1941 года вновь стал предметом обсуждения и уточнения». Последняя корректировка этого документа была проведена в мае – июне 1941 года. Документ был написан, как и прежде, А.М. Василевским, а затем скорректирован Н.Ф. Ватутиным. Идея сосредоточения основных усилий на Украине остается в силе.

Соображения в новой редакции подписывают нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального штаба Г.К. Жуков и его разработчик генерал-майор А.М. Василевский. (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне // Сборник документов. Т. 1. Накануне. Кн. 2. М., 1995. С. 49–54.)

До начала войны остаются считаные месяцы. За это время были разработаны армейские планы прикрытия государственной границы. В соответствии с этими планами перешедшие в наступление вражеские войска должны были наткнуться на жесткое сопротивление приграничных укрепленных районов и частей первого эшелона общевойсковых соединений, увязнуть в пределах тактической зоны обороны советских войск, а затем подставить себя под фланговые удары армейских и фронтовых танковых резервов. Так видела первые оборонительные операции советская военная теория, так представлялись они во фронтовых и армейских оперативных планах.

Но, как говорят, гладко было на бумаге, но забыли про овраги, а по ним ходить… Уже корпуса, дивизии, а тем более полки об окружных и армейских планах ничего не знали, а собственных планов боевого применения не имели и, следовательно, готовить и вести этот бой не могли. Поэтому великая задумка заранее была обречена на неудачу.

Факт четвертый

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВОЙСК ПО ГЛУБИНЕ

Советские войска не были обречены оказаться под внезапным первым ударом противника. В первом эшелоне армий прикрытия предполагалось иметь 63 дивизии, из которых более 75 % находилось на удалении от границы до 50 километров. Во втором эшелоне армий находилась 51 дивизия, в том числе 24 танковые, 12 моторизованных, 4 кавалерийские, которые были удалены от границы на 70~90 километров. Еще 45 дивизий, расположенные на удалении от 100 до 350 км от границы, состояли в резерве командующих округами. Также на территории приграничных округов располагалось 11 дивизий, находившихся в непосредственном подчинении Генерального штаба РККА.

Таким образом, внезапный первый удар противника мог поразить только небольшую часть войск прикрытия. Основные силы сохранялись в глубине и при необходимости могли занять один или несколько тыловых рубежей обороны. При прорыве каждого из таких рубежей противник должен был потерять силы, средства и время.

Теперь постараемся ответить на главный вопрос – что же помешало советской стороне реализовать огромные преимущества в начале Великой Отечественной войны для того, чтобы остановить агрессора на линии государственной границы и не пустить его в глубь страны?

Безусловно, причин было много. Но главными мне видятся две: расчет исключительно на отражение агрессии противника на линии государственной границы позиционной обороной и отсутствие четкой системы управления войсками от Генерального штаба до соединения и части.

Первая мировая война показала исключительно высокую эффективность позиционной обороны. Поэтому и оборона, которая строилась в соответствии с Полевым уставом РККА 1929 года, по своему характеру была позиционной обороной. Это означало, что основные силы обороны находились в пределах первой полосы, а сама она была рассчитана на то, что «наступающий противник должен быть разбит до подхода его к переднему краю оборонительной полосы огнем последовательно вступающих в бой огневых средств (артиллерии, пулеметов и ружей), сосредотачиваемых по заранее намеченным рубежам».

Безусловно, позиционная оборона хороша. Но в полной мере она может быть реализована только тогда, когда все имеющиеся силы и средства займут свои позиции до начала наступления противника. В начале войны это практически сделать невозможно. Нельзя вблизи государственной границы годами держать в окопах миллионы людей, десятки тысяч пулеметов и тысячи артиллерийских орудий, нацеленных в сторону вероятного противника, которому предоставлено право самому решать, когда начать наступление.

В этом случае более эффективной могла бы быть другая оборона, при которой непосредственно у границы находятся только дежурные силы и средства, а основные войска располагаются в глубине. В этом случае противник лишается возможности, достигнув внезапности начала военных действий, поражать огнем артиллерии и ударами войск основные силы обороняющейся стороны. Его мощный первый удар придется по дежурным силам, которые должны определить время начала военных действий, состав и направления главных ударов противника, а также нанести им максимальное поражение до того, когда в сражение вступят главные силы на подготовленном оборонительном рубеже, расположенном в глубине своей территории. Боевыми уставами такая оборона предусматривалась, и называли ее «подвижной», или «маневренной».

В то же время предвоенные уставы не давали точного описания этой обороны и порядка ее ведения, что порождало различные дискуссии. Более того, молодые советские военачальники, выросшие в боях Гражданской войны и воспитанные на идеях мирового коммунизма, к обороне, а тем более к подвижной обороне, допускающей временное оставление своей территории, относились крайне отрицательно. Лозунг «Бить врага на его земле» звучал слишком часто и воспринимался как программа к действиям.

Тем не менее во Временном полевом уставе РККА 1936 года (ПУ 36), где речь в основном идет о позиционной обороне, также рассматривается и подвижная оборона. Это же происходит и в Проекте Полевого устава 1939 года. (Временный Полевой устав РККА 1936 (ПУ-З6). М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны СССР, 1937. С. 153; Проект Полевого устава РККА (ПУ-39). М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР, 1939. С. 242–243.)

Но на практике при подготовке командующих, командиров, штабов и войск оборонительная тематика отрабатывается крайне редко, а подвижная оборона не отрабатывается вовсе.

В 1940 году выходит очередной Проект Полевого устава Красной Армии. В нем также рассматривается подвижная оборона. В отношении подвижной обороны были в целом сохранены все формулировки проекта Полевого устава 1939 года. Однако некоторые положения получили более конкретное развитие. В частности, были установлены требования к удалению промежуточных рубежей друг от друга. (Полевой устав Красной Армии (проект). М.: Военное издательство Народного комиссариата обороны Союза ССР, 1940. С. 245–246.)

На декабрьском совещании высшего начальствующего состава РККА 1940 года против подвижной обороны резко выступил командующий войсками Сибирского военного округа генерал-лейтенант С.А. Калинин. В частности, он сказал: «Я считаю, что неудачное выражение в нашем уставе – «подвижная оборона»… Надо помнить, что там, где нет решительности драться, не спасет глубина. Я считаю, что главное – это решение драться, и надо драться всеми силами, начиная от командира батальона и кончая всеми командными ступенями, обязательно вложить все силы в начатое дело… Я считаю, что оборона должна быть жесткой и приказ на нее должен сказать каждому начальнику – умереть, но защитить свой район обороны». (Русский архив. Т. 1. С. 313.)

Это было мнение большинства советских военачальников того времени, но далеко не всех. Так, в своем заключительном слове нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко вопросам обороны уделил особое внимание. Он отметил, что под позиционной следует понимать оборону, «которая имеет целью удержать определенную и подготовленную к обороне местность». Но «если оборона, при недостатке сил и средств для создания позиционной обороны, строится на принципах подвижных действий войск и стремится ослабить противника, сохранить свои силы, даже подчас не считаясь с потерей пространства, то это будет оборона маневренная».

С.К. Тимошенко считал, что «в первом случае надо создавать и развивать оборонительную полосу и всеми средствами защищать ее; во втором – оборона строится на быстрых и внезапных контрударах или отходе на новый рубеж». (Русский архив. Т. 1. С. 344.)

Именно такой сложилась обстановка в начале Великой Отечественной войны, когда приграничные корпуса, дивизии и полки подверглись внезапному сильному удару противника, но основные силы армий и военных округов, находившиеся в глубине, практически не пострадали. Также уже в первый день войны передовая линия укрепленных районов на направлениях главных ударов противника была прорвана, но в глубине оставалась не менее мощная вторая линия, расположенная по старой границе СССР. Создавались практически идеальные условия для ведения подвижной (маневренной) обороны. Но советское командование, которое ни разу не практиковало ведение такой обороны, словно враз забыло об ее существовании. Войска из глубины без должного знания обстановки были брошены вперед, на встречные бои, в которые они вступали частями, в разное время, на случайных рубежах и без должной подготовки. Поэтому неудивительно, что результаты этих боев для советских войск были поистине катастрофическими.

Второй причиной поражения советских войск в сражениях начального периода войны стал практически полный разлад в системе управления силами и средствами со стороны Генерального штаба, штабов военных округов (фронтов) и армий прикрытия государственной границы.

Порой еще бытует мнение о полной внезапности начала фашистской агрессии против СССР. В трудах ряда авторов содержится утверждение о том, что известие о начале войны для И.В. Сталина было совершенно неожиданным и что он даже в первое время растерялся.

Едва ли это соответствует действительности. Вечером 21-го и в ночь на 22 июня 1941 года И.В. Сталин ждал тревожных известий с западных границ, сам находился на своем рабочем месте, на рабочих местах находились все ответственные работники Министерства иностранных дел, Наркомата обороны, Генерального штаба, многие офицеры штабов военных округов и армий прикрытия государственной границы.

Обратимся к воспоминаниям современников.

Вот что пишет в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Г.К. Жуков, в то время начальник Генерального штаба РККА:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев. И. В. Сталин сказал:

– Приезжайте с наркомом в Кремль.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

– А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? – спросил он.

– Нет, – ответил С.К. Тимошенко. – Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро.

– Что будем делать? – спросил И.В. Сталин.

Ответа не последовало.

– Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех пограничных войск в полную боевую готовность, – сказал нарком.

– Читайте! – ответил И.В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:

– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска пограничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома.

Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить.

И.В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз ее прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи». (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 243–244.)

Прошу обратить внимание на то, что начальник Генерального штаба РККА точного времени подписания директивы В.И. Сталиным не указывает. Поэтому обращаемся к исследованию «Кремль. Ставка. Генштаб» консультанта Историко-архивного и военно-мемориального центра Генерального штаба генерал-полковника Ю.А. Горькова. Он пишет, что 21 июня в кабинете И.В. Сталина с 18.27 находился нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов, который и доложил о подготовке агрессии Германии. В 19.05 в этот кабинет вошли К.Е. Ворошилов, Л.П. Берия, Н.А. Вознесенский, Г.М. Маленков, Н.Г. Кузнецов, С.К. Тимошенко, которые пробыли там разное время. Первыми в 20.15 покинули кабинет Н.А. Вознесенский, Н.Г. Кузнецов и С.К. Тимошенко.

В 20.5 °C.К. Тимошенко вернулся к И.В. Сталину вместе с Г.К. Жуковым и С.М. Буденным. В 21.55 в этот кабинет также был приглашен Л.З. Мехлис. Г.М. Маленков, С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, С.М. Буденный и Л.З. Мехлис покинули кабинет вождя в 22.20, после подписания директивы № 1 Западным пограничным округам.

Теперь следующий вопрос – время отправки директивы № 1 в войска.

Открываем 93-ю страницу книги А.М. Василевского (перед войной – заместитель начальника оперативного управления Генерального штаба) «Дело всей жизни» и находим следующее:

«Все работники нашего оперативного управления без каких-либо приказов сверху почти безотлучно находились в те дни на своих служебных местах.

В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г.К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву в адрес командования Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов…В 0 часов 30 минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа». ( Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 93.)

А теперь я предлагаю читателю порассуждать на эту тему. Любой человек, носивший офицерские погоны, хорошо знает, что существует несколько степеней боевой готовности. Приведение в любую из степеней предусматривает подъем войск по тревоге и вывод их из мест постоянной дислокации в запасные районы, а производится это не по большой разъясняющей телефонограмме, а по короткому сигналу. Получив этот сигнал, дежурные офицеры вскрывают нужный пакет и действуют в соответствии с имеющимися там указаниями. На прохождение сигнала тревоги от Генерального штаба до полка с учетом вскрытия пакетов в штабах военных округов, армий, корпусов и дивизий потребуется 15–20 минут, на выход частей из мест постоянной дислокации – еще 1,5–2 часа.

От Кремля до Генерального штаба машиной ехать 5–7 минут, это если не учитывать, что телефон для связи с дежурным по Генеральному штабу в приемной И.В. Сталина, безусловно, имелся. Потребовать передать короткий сигнал тревоги войскам Г.К. Жуков мог в 22.30 21 июня 1941 года, но он почему-то в столь напряженное время бессмысленно потерял целых 2 часа. Кроме того, Г.К. Жуков почему-то отказался от самой простой схемы подъема войск по тревоге и предпочел короткому сигналу передавать длинную и путаную директиву, которая достигла штабов армий прикрытия государственной границы в то время, когда противник уже перешел границу, а вражеские самолеты бомбили советские города на глубине 100–200 км. Естественно, что в такой обстановке не могли эффективно управлять подчиненными войсками штабы военных округов и армий, а корпуса, дивизии и полки просто оказались брошенными на произвол судьбы. Попытки же самих низовых штабов наладить связь с вышестоящим начальником также зачастую не достигали успеха. В движении к границе войска перемешались, проводные линии связи оказались разбомбленными или поврежденными специальными отрядами противника, а работать на средствах радиосвязи многие опасались или же просто не умели. В результате потери управления огромная и некогда сильная группировка войск вскоре превратилась в неуправляемые толпы людей, уже не способных на организованное сопротивление, которые в беспорядке откатывались на восток, создавая панику и неразбериху среди войск, осуществлявших выдвижение к уже не существующей государственной границе.