1941. Совсем другая война

Вот, судя по всему, и получает экс-майор Резун задание по мере сил обелить адмирала от разведки, обеляя тем самым и страну своего нынешнего пребывания, как и ее «старшего брата» из-за океана.

Но, как уже сказано, Гитлер и сам склонялся к войне. Можно вспомнить, например, в качестве иллюстрации, послевоенные признания бывшего советника германского посольства в Москве Густава Хильгера. В своих мемуарах он писал, что в последние недели перед войной работа посольства утратила смысл — Берлин перестал интересоваться отчетностью, и лично Хильгер убивал время в чтении и дискуссиях с послом Шуленбургом.

Предлагаю почитателям автора «Ледокола» самим хорошенько поразмышлять над сказанным выше, не очень-то доверяясь «открытиям» «кумира». Возможно, тогда им станет понятно, что идея превентивной войны СССР против Германии — особенно для конкретного 1941 года — была глубоко порочной со всех точек зрения: геополитической, политической, военно-политической, военной, экономической и даже с моральной, хотя последнюю точку зрения в разумной государственной политике учитывать удается далеко не всегда.

В геополитическом отношении СССР в результате превентивного удара отнюдь не улучшал своих позиций. К лету 1941 года фактически бескровно и без серьезных военных действий, если не считать финской кампании, Советский Союз уже вышел на естественные геополитические рубежи, вернув в состав Российского Геополитического пространства Западную Украину, Западную Белоруссию, Прибалтику, Бессарабию и старые российские территории, переданные Александром I в состав Великого княжества Финляндского в начале XIX века. Кроме того, СССР включил в свой состав Северную Буковину. То есть геополитические задачи к лету 1941 года были решены без большой войны.

В политическом и военно-политическом отношении СССР в случае превентивной войны с Германией добровольно переходил из выгодного по тем временам положения нейтральной невоюющей страны, сохраняющей для себя широкие возможности внешнеполитического маневра, в сомнительное и опасное положение воюющей страны. Причем опасность для России таилась не только в возможности ее неуспеха в войне с Германией. Единоличный успех в войне с Германией в 1941 году был для СССР не менее опасен. Позднее я подробно поясню, что имею в виду.

Кроме того, превентивный удар делал бы СССР агрессором, чего Сталин не желал допустить никак.

В чисто военном и военно-техническом отношении превентивная война СССР с Германией означала бы в 1941 году авантюру в силу неполной готовности РККА, находящейся в 1941 году в стадии активного перевооружения и переформирования. Все это достаточно хорошо известно, и я здесь сошлюсь на один лишь представительный пример, однажды уже мной приводившийся. Будущий дважды Герой Советского Союза генерал армии Дмитрий Данилович Лелюшенко весной 1941 года был назначен командиром 21-го механизированного корпуса, который предстояло сформировать в составе двух танковых и одной мотострелковой дивизии. По штату корпус, дислоцировавшийся на юго-западе Псковской области на даугавпилсском направлении, должен был иметь 1031 танк разных марок. В наличии же имелось 98 БТ-7 и Т-26. Новые тяжелые танки КВ и новые средние танки Т-34 в корпус только начинали поступать. В конце мая 1941 года Лелюшенко имел в Москве разговор с начальником Главного автобронетанкового управления РККА генерал-лейтенантом Федоренко. В ответ на вопрос комкора Лелюшенко о том, когда прибудут танки, Федоренко сказал: «Не волнуйтесь! По плану ваш корпус должен быть укомплектован полностью в 1942 году».

Ситуация с 21-м мехкорпусом была типичной. Так что, выходит, Сталин предполагал вначале ударить по Гитлеру в июле 1941 года неукомплектованными корпусами, выиграть с неукомплектованными корпусами превентивную войну, а уж затем — в 1942 году, уже в местах новой дислокации корпусов в Восточной Пруссии, под Берлином, в районе Мюнхена и т. д., полностью укомплектовать корпуса-победители новой техникой?

Абсурд?

Пожалуй…

Но именно этот вариант вытекает из сценария «Суворова» и остальных «суворовцев». Хотя всего одна фраза из рассекреченной в 1990 году стенограммы Совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года полностью опровергает измышления «суворовцев»-«резуновцев». Собственно, их опровергают и все остальные материалы этого совещания, но я приведу лишь одну фразу из доклада все того же Якова Николаевича Федоренко:

«Особенная трудность в 1941 году будет заключаться в том, что целый ряд танковых соединений не получит материальной части и придется учиться на минимальном количестве материальной части».

Это ведь был доклад народному комиссару РККА за полгода до, как оказалось, реальной войны, доклад «без дураков», не на публику — совершенно секретный. И где же здесь изобретенная Резуном готовность бронетанковых соединений Красной Армии к «автострадным» рейдам по имперским автобанам и итальянским автострадам в 1941 году?

Ну, сколько же еще легковерный читатель будет верить резуновской галиматье?