1945. Берлинская «пляска смерти». Страшная правда о битве за Берлин

Возвращаемся на завод. В подъездах и подвалах домов лежат солдаты, время от времени какая-нибудь женщина перебегает улицу. Подходим к воротам завода. В темноте виднеются очертания здания заводоуправления. Через ворота проходим по кучам битого стекла к входу в здание и спускаемся в подвал. За столом, выставленным в коридор, сидит штабс-фельдфебель. Спрашивает, есть ли кто-то еще, кроме нас. Ищем место для отдыха и устало опускаемся на пол. Лейтенант зовет нас и просит подойти к столу. Из темноты с разных сторон появляются лица солдат, освещаемые лампой, что стоит на столе. Мы собираемся вместе и ждем появления новых людей, но никто больше не приходит. Лейтенант пересчитывает нас. Двадцать восемь человек. Остальные мертвы, ранены или пропали без вести. Штабс-фельдфебель записывает наши имена, имена последних солдат, оставшихся от нашей роты. Затем начинается подсчет отделений. Остался один лишь унтер-офицер, остальные погибли. Первого отделения больше нет, все или погибли, или пропали без вести. Из всего второго отделения живым остался только я. Даже мои друзья, на которых я могу положиться в трудную минуту, Гейнц и Штрошн, пропали без вести. Третье отделение осталось в живых, включая унтер-офицера. В других отделениях осталось по паре человек. Штабс-фельдфебель зачитывает имена погибших и пропавших без вести. Мы тупо и устало отвечаем: убит, убит, пропал без вести, убит, пропал без вести, убит, убит… Длинный список. Среди тех из нас, кто остался жив, есть раненые. Мы устали до смерти, наши лица бледны как мел. От голода у всех скверное настроение. После этого мы возвращаемся в коридор и устраиваемся на полу возле стен. Время от времени мимо нас проходят другие солдаты, спускающиеся в подвал. Они двигаются в темноте на ощупь. Иногда открывается дверь и в коридоре становится светлее. Свет падет на лежащие на полу тела спящих, они похожи на мертвых. Двое наших отправляются за едой. Теперь в этом отношении забот у нас значительно меньше.

Вскоре они возвращаются, и унтер-офицер раздает нам еду. Мы получаем хлеб и масло, поскольку и того, и другого имеется в избытке. То, что ранее предназначалось для пятидесяти восьми человек, теперь достается двадцати восьми. Каждому из нас достается по десять пайков. Подобная щедрость неудивительна, потому что в комнатах подвала еды в избытке.

Съедаю несколько галет. Закуриваю и ложусь на цементный пол. В коридор заходят все новые и новые солдаты. Мы находим в углу кучу досок, кладем их на пол, устраиваемся на них и пытаемся уснуть.

Чуть позже появляется унтер-офицер и объявляет, что желающие могут получить суп, но для этого следует поторопиться. Идем по коридору туда, где горят свечи, мимо других солдат, укладывающихся спать, как и мы, на полу. Мы идем рядом с Паулатом, перешагивая через спящих. За нами следует Зольга. Поднимаемся по лестнице и выходим из подвала через разбитую стеклянную дверь, выходим в освещенный луной двор и ищем здание столовой. Идем по тропинке, поросшей с обеих сторон кустарником. Видим справа плоскую крышу столовой и сворачиваем к ней. Над входом висит разбитая вывеска с немецким орлом и свастикой. Дверь сорвана с петель. Заходим внутрь. Сквозь пробитую бомбой крышу в комнаты падает лунный свет. Под ногами хрустят осколки стекла и черепицы.

В углу помещения выдают еду. Какая-то женщина передает нам тарелки и ложки, а повар щедро наливает суп. Быстро съедаем свои порции и протягиваем тарелки за добавкой. Поев, возвращаем тарелки и ложки и, осторожно обходя груды обломков, возвращаемся в подвал. Дверь оставлена открытой, и мы видим ящики с продовольствием, громоздящиеся до самого потолка. Пара гражданских просит хлеба, но их прогоняют прочь.

Заходим в коридор, прикрываем за собой дверь и, перешагивая через спящих, отправляемся к своему месту. Несколько человек, сидя в углу, играют в карты. Оставшиеся в живых солдаты нашей роты стараются держаться вместе. Лейтенант и штабс-фельдфебель устроились за столом и пытаются заснуть. В темноте мерцают огоньки сигарет. Солдаты устало бредут по коридору в поисках места для сна. Унтер-офицеры наклоняются над спящими, светят им в лица фонариками, чтобы узнать своих подопечных.

Кто-то вполголоса что-то рассказывает. Позднее узнаем историю о десятилетнем ребенке, которого мать послала к солдатам попросить еды и который подорвался на мине. Несчастный лишился ног по колено, а его юный братишка погиб сразу.

Негромко разговариваю с лежащим рядом со мной Паулатом. Минувший день вырвал из наших рядов так много товарищей, и нам кажется, будто мы и сейчас видим, как они где-то под звездным небом умирают в лужах крови.

Рейнеке, обычно такой нормальный и уравновешенный, который так сильно страдал и убежал куда-то в тыл. Я думаю о его матери, доброй и щедрой женщине, которая приходила к нему в казарму на Пасху и просила нас присматривать за его сыном, потому что он остался у нее последний. Теперь он пропал, и она будет долго ждать его возвращения.