1945. Год победы

«Тот, кто хоть раз за время войны побывал на плацдарме, — вспоминает начальник штаба 8-й гвардейской армии генерал В. А. Белявский, — на всю жизнь сохранил в памяти атмосферу огромного каждодневного напряжения. Оно не оставляло в стороне никого. И бывалого разведчика, которому здесь, на плацдарме, чаще обычного приходилось ходить в поиск, и комбата, непрерывно думающего, как бы покрепче зацепиться за землю и в то же время всегда быть готовым к броску в атаку, и полевого медика, для которого переправа за реку тяжелораненого становилась сущей проблемой, и тыловика, мучительно размышляющего, как доставить на «пятачок» снаряды, продукты, бочки с бензином, и понтонера, чей непомерный труд то и дело сводился на нет — переправы часто разрушались бомбами. Немало задач вставало и перед штабными офицерами. Обстановка здесь редко бывала стабильной. И положение неустойчивого равновесия обязывало думать и думать, как повернуть его в свою пользу».

Немцы изо всех сил пытались ликвидировать русский «трамплин» для прыжка на Берлин.

1 марта Гитлер приказал генерал-инспектору бомбардировочной авиации полковнику Баумбаху нанести удары по советским переправам через Одер и Нейсе. Полковник, ранее принимавший участие в секретных проектах Люфтваффе, для выполнения столь ответственного задания решил использовать образцы из арсенала «оружия возмездия».

В воскресенье 4 марта фюрер лично посетил Одерский фронт, побывал на командном пункте 101-го армейского корпуса, в дивизиях «Деберитц» и «Берлин». Больше всех умилился Геббельс: «Впечатление, вызванное визитом фюрера, среди офицеров и солдат огромное. Я считал бы правильным, чтобы теперь фюрер чаще выезжал на фронт. Тем самым был бы положен конец отвратительным слухам о том, что фюрер будто бы недостаточно заботится о фронте. Он, конечно, достаточно заботится, но его забота проявляется не в такой форме, какая доступна примитивному солдатскому восприятию. И все же по причинам психологического порядка было бы необходимо, чтобы фюрер в чисто личном и чисто человеческом плане предстал взорам фронтовиков таким, каков он в действительности».

А 6 марта советские переправы были атакованы самолетами «Дорнье-217» из 200-й бомбардировочной эскадры. Каждый носитель на внешней подвеске нес по две планирующие управляемые радиокомандами авиабомбы «Хеншель-293». В принципе, это была ПКР класса «воздух — земля» с бронейбойной БЧ весом 1260 кг, предначенная для потопления крупных надводных кораблей, то есть вещь совсем другого назначения. Но в данном случае было важно, что такую бомбу можно было сбрасывать с высоты 6000 метров на дистанции 16 километров — за пределами эффективного огня советских зенитных дивизий. По донесениям летчиков, им удалось поразить мост у Гёрица, что, впрочем, на действиях русских никак не отразилось.

Кроме того, в марте переправы подвергались налетам аэросцепок типа «Мистель». Конструкция представляла собой истребитель Ме-109 или ФВ-190, который размещался на фюзеляже ударной машины, переоборудованной из бомбардировщика Ю-88 в набитую взрывчаткой и топливом 20-тонную «воздушную торпеду». Управляемая из кабины истребителя «Мистель» взлетала и направлялась к цели, используя горючее из баков самолета-снаряда. Достигнув заданного района, летчик наводил бомбардировщик на цель, производил расцепку и возвращался на базу, используя топливо своей машины. Изначально система с практической дальностью действия 2000 (в последних модификациях — 4100) километров и куммулятивной боевой частью массой 3500 кг предназначалась для нанесения ударов по военно-морским базам, скоплениям судов и промышленным объектам. Однако в марте 1945-го редкая «птица» могла дотянуть до Урала, Скапа-Флоу или середины Днепра, тем более что крейсерская скорость сцепки не превышала 380 км/час. Поэтому «Мистели» бросили на выполнение не свойственных им задач: нанесению ударов по переправам через Одер, Нейсе и Рейн, железнодорожным узлам и скоплениям войск союзников. В условиях сильного противодействия фронтовой авиации и ПВО они несли большие потери, не нанося противнику ощутимого ущерба. Правда, грохоту было много, и, как вспоминает Чуйков, «воронки от взрывов были громадные»: «Мы подумали, стоит ли игра свеч? Бить таким дорогим оружием по строящемуся мосту — неоправданное расточительство. Но гитлеровскому командованию было не до экономических расчетов». Повреждения переправ быстро устранялись саперами.

Между плацдармами, захваченными частями 5-й ударной и 8-й гвардейской армий, костью в горле «застрял» крупный узел коммуникаций город Кюстрин, расположенный на восточном берегу Одера, при впадении в него Варты. Гарнизон очередной «крепости» насчитывал 16,8 тысячи человек, включая фольксштурм и шуцманов; гражданское население эвакуировали. Комендантом был назначен Рейнефарт, бывший начальник полиции Варшавы, «хороший полицейский чиновник, но отнюдь не генерал».

6 марта советские войска приступили к операции по объединению плацдармов.