1945. Год победы

Для наращивания удара левее 5-го корпуса был введен в бой 10-й гвардейский танковый корпус. Но и у противника «оказался под рукой» танковый корпус Неринга, применивший, по воспоминаниям В. И. Зайцева, тактическую хитрость: «Противник противотанковую оборону стал строить на обратных скатах, и как только наши танки выходили на гребень высот, немцы поражали их огнем противотанковых средств, которых танкисты не видели. Вот на такой обороне понес большие потери 5-й мехкорпус… Танкистов смущало то, что они не видели, кто и откуда ведет огонь. Это порождало чувство беспомощности и неуверенности… Эти изнурительные бои с черепашьим продвижением вперед выматывали личный состав и физически, и морально. Танкисты не привыкли к таким боям… Большим испытанием для всех нас стал бомбовый удар нашей авиации, частично пришедшийся по боевым порядкам бригады».

24 марта возобновили наступление войска 4-го Украинского фронта. На новом направлении дела пошли гораздо успешнее, этому способствовали достигнутая внезапность и благоприятные условия погоды. В первый день корпуса 38-й армии сравнительно быстро сломили сопротивление противника, продвинулись до 7 километров, захватили 20 населенных пунктов, в том числе город Зорау — «узел семи шоссейных и трех железных дорог», прикрывавший подступы к Моравска-Остраве с северо-востока. На второй день прорыв был расширен по фронту до 20 километров, а глубина «проникновения» достигла 15 километров.

В этот момент, к общему удивлению, генерал Петров был снят с должности с формулировкой: «За попытку обмануть Ставку насчет истинного положения войск фронта, не готовых полностью к наступлению в назначенный срок», что привело к срыву операции.

Петрову, одному из самых талантливых военных деятелей, на этой войне не слишком везло на лавры. Хоть был он героем обороны Одессы, Севастополя и Кавказа и считался лучшим в Красной Армии специалистом по горной войне, Иван Ефимович плохо вписывался в плеяду «полководцев сталинской школы». Имел товарищ Сталин по отношению к Петрову какое-то внутреннее предубеждение. Не один раз его снимал и вновь назначал на ответственные должности, лишал и вновь присваивал воинские звания; не в первый раз сыграл свою роль в судьбе генерала «человек-секира» Мехлис. Даже штафирке Симонову, повидавшему многих военачальников и имевшему возможность сравнивать, Петров казался излишне толерантным для избранной профессии:

«Минутами, когда я наблюдал его здесь, на Четвертом Украинском фронте, мне самому казалось, что у него выходит что-то не так, как нужно, и выходит не так не оттого, что он не таланлив или не умен, а оттого, что он недостаточно резок, жесток и упрям в самом прямом смысле этих слов для того, чтобы действовать в соответствии с жестокими обстоятельствами войны.

Мне иногда казалось, что он излишне мягко разговаривает с офицерами в такие минуты, когда они этого не заслуживают; слишком мягко и благородно относится к ним, взывая только к их рассудку и чувствам, не проявляя жесткой беспощадности и требовательности, как это делают другие.

Казалось, что Петров относится к некоторым из подчиненных ему офицеров и генералов так, как должен был бы относиться к идеальным офицерам и генералам, которые, может быть, воспитаются у нас через десять лет после войны на основе всего ее опыта.

А между тем многие из людей, с которыми он разговаривал, которыми командовал, были в значительной мере продуктом военного времени, и с ними, наверное, надо было обращаться, исходя из реального, трудного бытия четвертого года войны, а не по идеальным нормам отношения к идеальному офицеру и подчиненному, как это делал Петров. И когда он это делал, то хотя подчиненные его за это и любили, но в то же время в ряде случаев за это же самое меньше уважали, чем он того заслуживал. Так мне, по крайней мере, несколько раз казалось.

И быть может, его неудачи — конечно, не все, потому что кто бы и что бы ни говорил, а на войне огромную роль играет военное счастье, — но какую-то часть его неудач обусловливал характер его отношения к подчиненным. Обусловливал и неудачи, и даже меньший темп продвижения войск, чем тот, которого Петров мог бы добиться, действуя по-другому».

Тем не менее хрестоматийного генерала Серпилина он будет писать с Петрова.

26 марта в командование фронтом вступил генерал армии А. И. Еременко.

До 28 марта войска 4-го Украинского фронта продолжали продвигаться вперед со среднесуточным темпом 4–5 километров.

Своими действиями на моравско-остравском направлении 38-я армия создала угрозу окружения противника в районе Рыбника и Ратибора. Одновременно генерал Лелюшенко усилил свой танковый кулак 6-м гвардейским мехкорпусом, передавшим свой участок пехоте 21-й армии. В результате 27 марта войска 60-й армии овладели городом Рыбник, а к утру 31 марта частями 15-го, 106-го стрелковых корпусов вместе с танкистами Кузнецова немцы были выбиты из Ратибора и отошли в юго-западном направлении.

На этом советское наступление заглохло.