1945. Год победы

Маршал бронетанковых войск Бабажданян: «Строгая научная объективность заставит нас признать, что если в Висло-Одерской операции танки, введенные в так называемый чистый прорыв, с первого же дня получили широкий простор для стремительных действий, что принесло Красной Армии победу, а им славу, то в Берлинской операции танковые армии были использованы, увы, не лучшим образом. Их прямолинейный ввод в прорыв, удар ими в лоб обороны противника, когда они совместно с общевойсковыми армиями, совместно с пехотой атакуют один за другим оборонительные рубежи противника — все это не соответствует настоящему предназначению крупных танковых объединений, какими являются танковые армии. Речь идет не о танках непосредственной поддержки пехоты и не о танках отдельных танковых бригад, приданных общевойсковым армиям, которые, как правило, действуют так же, как первые, а о крупных танковых объединениях, предназначенных для развития успехов наступления….

Берлинская операция — наступательная, и танковые армии — крупные танковые объединения, действуя здесь, по существу, как танки непосредственной поддержки пехоты, несли значительные потери. Единственный аргумент в пользу такого же применения при штурме Берлина — то, что это финальная сцена войны, после которой сразу же должен был опуститься занавес — капитуляция врага».

Другой точки зрения придерживаются те, кто непосредственно вводил танки на улицы мегаполиса, например, маршал бронетанковых войск Рыбалко: «Сложившаяся оперативно-стратегическая и политическая обстановка в финальном этапе войны требовала быстрого захвата германской столицы. С падением Берлина предвиделся крах Германии, деморализация ее армии и неизбежно скорая капитуляция. В данных условиях обстановки использование танковой армии для непосредственной борьбы внутри крупного города диктовалось необходимостью. Сковывание ценнейших качеств танковых и механизированных войск — подвижности, применение таких войск в условиях, где они не могут использовать полностью своих боевых возможностей — огня на предельную дистанцию и мощи таранного удара, — оправдываются важностью операции и ее решительными результатами».

Или маршал бронетанковых войск Богданов: «Берлинская операция показала, что танковые армии могут самостоятельно вести бой и в таком крупном городе, как Берлин. Маршал Советского Союза тов. Жуков показал, как нужно использовать и применять танковые армии на различных этапах войны. Если в Варшавско-Познаньской операции танковые армии обтекали крупные города или окружали их до подхода пехоты, то в Берлинской операции Берлин, являвшийся конечной целью не только операции, но и конечной целью войны, танковые армии должны были брать самостоятельно, наравне с пехотными армиями, самостоятельно вести уличные бои в городе».

То есть, в принципе, нельзя. Но если очень хочется, то можно и даже нужно (руководствуясь подобными «тактическими принципами», российский Генштаб планировал штурм Грозного?). Правда, Рыбалко и Богданов высказывали свои соображения в 1946 году и подкрепляли свои аргументы мнением товарища Сталина, «непосредственно руководившего операцией» и требовавшего «решительных действий» с целью быстрого ее завершения.

Гитлер был жив, когда, по свидетельству Конева, раздался звонок из Ставки: «Сталин спросил: «Как вы думаете, кто будет брать Прагу?» Вопрос риторический. Советский Генеральный штаб еще 24 апреля разослал военным миссиям союзников в Москве послание:

«Просим поставить в известность генерала Эйзенхауэра, что план Советского Верховного Главнокомандования на ближайшее время предусматривает занятие Берлина, очищение от противника всего восточного берега реки Эльбы севернее и южнее Берлина, а также долины реки Влтавы, где, по нашим данным, немцы сосредоточивают значительные силы».

Это означало, что Прагу будет брать Красная Армия, а Чехословакию, как Польшу, Румынию, Венгрию, ожидают «революционные преобразования» и перспективы «социалистического строительства» под плотной опекой Москвы. Англичане полагали, что даже временная оккупация территории Чехословакии войсками союзников имела бы важные политические последствия, и уговаривали американцев двинуть на Прагу.

В телеграмме Трумэну 30 апреля Черчилль писал: «Можно почти не сомневаться в том, что освобождение Вашими войсками Праги и как можно большей территории Западной Чехословакии может полностью изменить послевоенное положение в Чехословакии и оказать большое влияние на обстановку в соседних странах. С другой стороны, если западные союзники не примут активного участия в освобождении Чехословакии, эту страну постигнет участь Югославии».