1945. Год поБЕДЫ

Разгоряченные бойцы, снимая стресс после ратных трудов, употребляли внутрь все, что вкусом, запахом или тарой походило на алкоголь. Даже генералы, пренебрегая отечественной водкой, «чистой, как слеза матери, и крепкой, как Советская власть», пили из бутылок с красивыми этикетками жидкость для чистки мебели, принимая ее за дорогое забугорное вино. В госпитали массово поступали отравившиеся и упившиеся до смерти. Виновными в «диверсиях» громогласно объявляли «гнусного врага», коварно оставлявшего на путях отступления винные заводы и цистерны с метиловым спиртом. Однако временно начальники усиливали воспитательную работу в войсках. Лейтенант И. Л. Деген на всю жизнь запомнил урок, преподанный командующим бронетанковыми войсками 3-го Белорусского фронта, человеком большого педагогического таланта, генералом А. Г. Родиным:

«Родин поднялся на сцену и остановился перед закрытым занавесом. Далее генерал Родин произнес следующую речь: «Все вы, сволочи, получили инструкцию, что у нас сейчас новый антифриз, этиленгликоль. Все вы, сукины сыны, были предупреждены, что это сильный яд. Но некоторые говнюки считают, что это только угроза, что антифриз прежний — спирт, глицерин и вода, который вы лакали, как свиньи, доливая вместо антифриза воду и замораживая моторы. Так вот вам, мать вашу, наглядная демонстрация. Приказываю, б… всем смотреть на сцену и не отворачиваться, суки, пока я не подам команду!» Распахнулся занавес. На сцене лежали, умирая в муках, корчась и изламываясь и постепенно угасая, пять человек. Экипаж танка, отравившийся выпитым антифризом. Не знаю, сколько времени длились агония экипажа и наши муки. Но генерал Родин и его порученцы лично следили за тем, чтобы никто не отворачивался от сцены… Хороший был генерал этот товарищ Родин…»

И уж совершенно не готовы оказались советские врачи к быстро распространявшейся эпидемии венерических заболеваний:

«Вторая категория, которая поступала к нам тогда, — больные венерическими заболеваниями. Их было много…

Столкнувшись с эпидемией, медики сперва растерялись. Лекарств мало, специалистов и того меньше. Триппер лечили варварским способом: впрыскивали в ягодицу больного несколько кубиков молока, образовывался нарыв, температура поднималась выше сорока градусов. Бацилла, как известно, такого жара не выносит. Затем лечили нарыв. Иногда это помогало. С сифилитиками было хуже. Мне рассказывали, что их собрали в городе Нейрупин в специальном лагере и некоторое время держали за колючей проволокой, в ожидании медикаментов, которых еще не было. Забегая вперед, следует сказать, что наша медицина через два-три года блестяще справилась с этой неожиданной и трудной задачей. К концу сороковых годов венерические болезни исчезли, искалечив, конечно, тело и душу тем, кто через них прошел, а часто и их домашним…»

Кёнигсберг, разумеется, был «крепостью». Решением Гитлера 27 января комендантом был назначен генерал Ляш. Штаб 3-й танковой армии эвакуировался в Померанию.

Командование группы армий «Север» предпринимало усилия с целью деблокировать Кёнигсберг и восстановить сухопутные связи со всеми группировками. Юго-западнее города, в районе Бранденбурга, оно сосредоточило 548-ю фолькс-гренадерскую дивизию и танко-гренадерскую дивизию «Великая Германия», которые использовало 30 января для нанесения удара вдоль залива Фришес-Хафф на север. Навстречу ударили 5-я танковая и 56-я пехотная дивизии. Им удалось потеснить части 11-й гвардейской армии и пробить к Кёнигсбергу простреливаемый насквозь советской артиллерией коридор шириной в полтора километра.

31 января генерал Черняховский пришел к выводу, что взять Кёнигсберг с наскока не получится:

«Стало ясно, что разрозненные и недостаточно подготовленные удары по Кёнигсбергу (главным образом в материально-техническом отношении) не приведут к успеху, а, наоборот, дадут немцам время для совершенствования обороны. Прежде всего следовало разрушить долговременные оборонительные сооружения крепости (форты, доты, дзоты), подавить систему ее огня. А для этого требовалось достаточное количество артиллерии — тяжелой, большой и особой мощности, танков и самоходных орудий и, естественно, немало боеприпасов. Тщательная подготовка войск для штурма была невозможна без оперативной паузы».

В течение следующей недели дивизии 11-й гвардейской армии, «отражая бешеные атаки фашистов», закреплялись на занятых позициях и сами ежедневно поднимались в атаку, стремясь выйти на берег залива. К 6 февраля они снова перерезали автостраду, прочно блокировав Кёнигсберг с юга. Правда, после этого в стрелковых ротах осталось по 20–30 бойцов. Войска 39-й и 43-й армий в упорной борьбе оттеснили дивизии врага в глубь Земландского полуострова, образовав внешний фронт окружения. Полки 91-й Духовщинской гвардейской стрелковой дивизии полковника В. И. Кожанова 2 февраля сумели даже пробиться к берегу Балтийского моря в районе Гермау, но 4 февраля ударом «мемельцев» со стороны Кранца были отрезаны, пять суток дрались в окружении и, не дождавшись помощи, вынуждены были пробиваться обратно.