1952 (СИ)

— Она, как и я — медсестра. Красивая, типа Колывановой. Ушла санитаркой на фронт в 43-м. После войны вышла замуж, родила дочь. Муж открыл артель, но что-то пошло не так и он исчез с выручкой неизвестно куда. А может и убил кто… Долг повесили на неё. А в больнице моей однокласснице поставили диагноз неизлечимой болезни. Короче, хуже не бывает. Она решила напоследок гульнуть перед смертью и познакомилась на танцах, как ты говоришь, с мажором — директорским сынком. Из сборочного. Тому родители плешь проели, чтобы женился и подарил им внуков. Этот тридцатилетний мажор предложил подруге фиктивный брак(чтобы родители отвязались), а он выплатит долг её мужа. Делать ей было нечего и они расписались. Все были счастливы. У родителей появилась хорошая внучка(дочь медсестры), мажору никто не выносил мозг из-за холостяцкой жизни, а подруга по-настоящему полюбила этого парня. Он к ней хорошо относился, но, продолжал гулять с дружками. И вдруг она попала в больницу и слегла. Вот тогда только этот мажор понял, как любит её, но было уже поздно. Подруга недавно умерла. Она была любимой для мужа, дочь осталась в хорошей любящей семье… Всем бы так умереть.

Циничная Таня, незаметно смахнула слезинку с ресниц и, вздохнув, спросила:

— И как там поживают финские девушки?

И эта туда же!

Ребята пошли пить пиво, а я зашёл в очередной магазин одежды с подругами пошопить. В примерочной снял всё своё, надел выбранные рубашку и галстук, выхожу. Зайцева и Чебурашка, обе-две смеются, складываясь пополам. Смотрю на красивого себя…

А, штаны забыл надеть в примерочной… Ну, дело то житейское. Скажу, что специально, чтобы их посмешить, а то подумают, что я ку-ку…

Подошло время танцев. Едем на троллейбусе в Дом культуры. Две бабки рядом громко разговаривают:

— Приписали мне значит водкой дёсны полоскать и вставные зубы на ночь в стакан складывать для дезинфекции, чтобы, значит рот не загноился по-новой. Я налила пятьдесят грамм разбавленного спирта в стакан и всю неделю полоскала. Водка иж мутной стала от гноя. Захожу вчера в ванну открываю свою тумбочку — водки нет в стакане. Это мой сосед по коммуналке выжрал. У него после запоя трубы горели, вот он и нашёл чем поправится…

— Кошмар — алкаши это не люди. Их нужно отселять в специальные лагеря на перевоспитание. Чтобы они не портили жизнь окружающим…

Вошедшие в заднюю дверь работяги живо обсуждали:

— Зарплату рабочим в цеху поднимают на двадцать процентов, а инженерам шишь! А ты, говорят, подругу себе завёл?

— Ну, завёл.

— А она красивая?

— Ну-у… Она милая.

— Похоже уродина…

Тут в разговор гегемонов ввязывается наклюкавшийся эрзац-интеллигент:

— Друзья, ведите себя как джентльмены, е… Вашу мать! Всё же бабский праздник!

— Ты чё буробишь? Чухомор убогий! Пойдём выйдем!

Кондукторша орёт:

— Да что за фигня? Прекратите безобразия, а то милицию вызову!

Заходим в ДКа. У спортсменов здесь уже масса знакомых девушек. Даже Колобок, втихаря от австрийской зазнобы, нашёл здесь себе подругу на время. Эта портовая Грымза быстро заграбастала Васечку, пока другие не увели. Я же отбрыкавшись, осматриваюсь. Вон стоит одна вся в шиншелях, прям, Королева. А вот Скромница в фетровых ботах на пуговицах. Вот со Скромницей я, пожалуй, и потанцую. Девушек в зале гораздо больше, чем парней. Оно и понятно. Война повыбивала.

Веду Скромницу-хохлушку Халю, как она представилась, в буфет. Берём пирожки и лимонад. К нам присоединяются Колобок со своей подругой-Грымзой. Вокруг порхают девушки в самом-самом нарядном. Халя работает в ателье и со знанием дела говорит хэкая, кивая на обладательниц нарядов:

— Эта вот в дорохом шёлковом крепдешине, а у этой крепжоржет. А та… Да, да, в белом с холубым верхом. Это такая маркизетовая блузка. Очень модная. У нас такие часто заказывают.

Едим вкусную еду, играет хорошая музыка. Но, мне почему-то стало грустно. Вспомнились дни в Сочи, когда я зажигал с Настей. А теперь она президент большой страны. Я как-то прикидывал — объединённая Корея по площади почти с Великобританию будет…

Подошла Зайцева и, задрав подол, нагло поправила подвязку на фильдеперсовых чулках, подмигнула Колобку и спросила:

— Ну что, Васечка? Тяжело хранить верность невесте?

— Ты это… — начал Васёк, сглатывая слюну, — Не доводи меня, а то я за себя не ручаюсь…

Я ушёл в бильярдную и до конца танцев гонял шары.

На столе, а не в кармане…

Возвращаемся с танцев.

— Подождите, товарищи… — Татушин перед воротами базы решил проблеваться и, засунув пальцы в рот, ревел, как очумелый бык на бойне.

Потом он умылся из большой лужи, открыл припасённую бутылку ситро, прополоскал рот и сделал пару глотков:

— Ну, теперь Лексеич не должен учуять, — говорит облегчивший желудок дружок и протягивает мне бутылку лимонада, — Будешь?

— Не. Я лучше пешком постою, — отвечаю я популярной шуткой…

Выпил стакан, ну два. Но, зачем напиваться то…