1952 (СИ)

Бутылка была выпита за десять минут. Пришлось повторять. Далее всё прошло по типовому сценарию, где я в конце нёс отключившуюся Марго в гостиницу на руках. Чуть не уронил её в лужу!

26 апреля 1952 года. Ницца.

Перед посадкой в автобус до аэропорта прощаюсь со своей весёлой знатной подругой.

Марго:

— Ну прощай, дружище Жаров. Лишь с тобой у меня получается быть такой, какой я хочу… Окружающие считают меня похабницей и скандалисткой. У русских есть песня про такое?

— Есть. У нас был поэт Сергей Есенин. Он бы тебе понравился…

Беру гитару https://youtu.be/_J5a0Jp4djE?t=1

Мэгги хлопает в ладоши и говорит:

— Если я умру молодой, то порошу меня похоронить, как у вас на Руси… В белом свадебном платье. — Останавливает речь, словно тормознув на трассе и подумав добавляет, — Только хочется умереть так, чтобы люди помнили…

— А не испугаешься помирать-то? — подначиваю я.

— Ну, в компании с таким парнем — ничего не страшно, — отвечает сестра английской королевы.

— Желаю, чтобы твои мечты сбылись, — говорю я на прощание — А о чём ты мечтаешь?

— О чём я мечтаю? — оживляется Марго, — Ты не поверишь, Юра! Я мечтаю полететь в космос. Причём на звездолёте с русскими астронавтами среди которых будешь ты…Это случится после какого-то страшного взрыва…

Глава 11

Выброшенный окурок считает себя летящей звездой.

Жизненное наблюдение.

27 апреля 1952 года. Москва.

Приземлились. Еду с задремавшим Васечкой по городу на автобусе. То тут, то там, замечаю кумачовые транспаранты «Все на коммунистический субботник!».

Это мы удачно шланганули!

На здании центрального телеграфа портреты членов нового Президиума ЦК КПСС и флаги шестнадцати союзных республик. В центре плакат-знамя с профилями Ленина и Сталина. Видимо, обессталиных плакатов пока ещё не успели накропать, да и дискуссия по культу личности только набирает оборот.

На афише кинотеатра «Художественный» героиня фильма «Вызываем огонь на себя».

Ну и красивая же Вия, зараза!

В раздел «Мечтать не вредно!» начислено два балла.

Центральные улицы украшают флагами к предстоящему Празднику Труда. Немногочисленный народ очевидно направляется к открывшимся магазинам и булочным. Поёживаюсь, увидев милиционера регулирующего движения. Утром то ещё прохладно. Будем наедятся, что он закалённый.

Выходим на остановке и в магазине «Вина Азербайджана» я покупаю бутылку «проверенного» на сборе вина. Это у тренера Маслова сегодня день рождения. Вот подарю ему за его долготерпение. На меня за мои фортеля в Ницце, наверняка, уже написали куда надо. Опять будут чихвостить на собраниях-заседаниях. Да и тренеру за меня, наверняка, достанется. Так то я, проживший долгую жизнь, понимаю, что от моих катастрофических подруг нужно держаться подальше. Но, как только вижу Маргарет, Вию, Колесникову или Плэнглин, то становлюсь безбашенным Харием, падким на женские выверты.

В раздел «Самобичевание» начислено два балла.

Коммуналка уже проснулась. Квартирная родня усадила меня на кухне за чай и начала допрос про заграницу. Как мол там пролетариат? Собирается ли вместе с нами строить коммунизм? Шучу, что конечно же. Спрашивают про заморские шмотки, продукты. Стахановец, к неудовольствию супруги, спросил про французских женщин. Я, посмотрев на Пирожкову, говорю, что наша Катя считалась бы там красавицей. Соседка, зардевшись, положила мне на блюдце конфету из вазы.

Мне рассказали коммунальные новости. Мол, Гриша-писатель теперь в завязке — получил заказ на роман про войну. Стахановец озвучил идею нового рацпредложения по увеличению производства деталей. В прошлое воскрресение сын Стахановца был в пионерском патруле перед церковью. Ради семейной выгоды, снял пионерский галстук, замаскировавшись под прихожанина. Принёс домой пять пасхальных яиц. Отец злобно зыркнул на сына, но ничего не сказал.

Пирожкова рассказала, как вчера со своей конторой перебирала картошку на овощебазе и как новый сотрудник чуть не выпал из кузова, принимая мешок.

— Он слишком перегнулся и если бы я его за ремень не поймала… Он в благодарность в кино пригласил.

Писатель-Гриша понимающе хмыкает:

— Вот так мужиков и хомутают. Ты уж, Катя, не ломайся особо. Попроси у него личную книгу дать почитать. Тебе главное к нему в комнату попасть, а дальше — ты знаешь…

Катя засмущалась, но понятливо кивнула.

— Да, — вставляю я свои пять копеек, — У нас ведь не поскрипеть, не охнуть нельзя… Ну, кроме самых заслуженных…

Пирожкова с Баклановым с ухмылкой глянули на супругов.

— А мы и не охаем, — оправдывается Стахановец, — Чего охать то? Первый раз что ли?

Я же вспоминаю свою «охательную» Настю. Ну вот кто так устроил, что мы с нею начинали охать синхронно? Причём ВСЕГДА!

Да ты это брось, автор. Так не бывает… Ну раз, ну два, но всегда?