1953 год. Смертельные игры

3. Напрямую обвиняет Рюмина «Берия» - кавычки здесь поставлены потому, что документ, о котором идет речь, также фальшивый. Бумаги, исходящие от Берии, определяются легче легкого - у него характерный стиль деловой переписки, очень четкий и выстроенный. Вроде бы и простой - а подделывается чрезвычайно трудно, ибо чтобы так писать, надо иметь соответствующую культуру мышления - а ее попробуй приобрети... Здесь же все расплывается, расползается, присутствует множество эмоциональных оценок и пр. Однако документ вошел в исторический оборот как подлинный - смотрите, даже палач Берия говорил то же самое, даже он возмущался!

Док. 8.6. Из «записки Берии» в Президиум ЦК по делу «врачей-вредителей».

«В результате проверки выяснилось, что все это дело от начала до конца является провокационным вымыслом бывшего заместителя министра государственной безопасности СССР Рюмина. В своих преступных карьеристских целях Рюмин, будучи еще старшим следователем МГБ, в июне 1951 года под видом незаписанных показаний уже умершего в тюрьме к тому времени арестованного профессора Этингера, сфабриковал версию о существовании шпионско-террористической группы врачей...

Для придания правдоподобности своим измышлениям Рюмин использовал заявление врача Тимашук, поданное ею еще в 1948 году в связи с лечением А. А. Жданова, которое было доложено И. В. Сталину и тогда же было направлено им в архив ВКП(б)...»

В этом документе вышла забавная вещь - столкнулись два разнонаправленных потока дезинформации. Цель у них одна - обелить Игнатьева (дело не просто так, а от начала до конца является провокационным вымыслом Рюмина), но в первом абзаце собак вешают на Рюмина, а во втором - на Сталина. Вышла форменная ерунда. Во-первых, если Сталин отправил письмо в архив ВКП(б), то откуда его взял Рюмин, имевший доступ только к архиву МГБ? Кто ему передал сию эпохальную жалобу? Выбор невелик - или Сталин, или Игнатьев. Но если документ ему дал один из этих двоих - то ведь наверняка не просто так, а для использования в работе и с соответствующими инструкциями. В чем тогда вина Рюмина?

Ладно, тут мы ответ как-нибудь измыслим. Допустим, в ходе проверки Лечсанупра раскопали материалы совещания от 6 сентября, вызвали Тимашук, у нее была копия и пр. Но ведь есть и «во-вторых»: если Сталин знал о письме и отправил его в архив, то почему генерала Власика в декабре 1952 года обвиняли в том, что он скрыл заявление Тимашук, не сообщив о нем «наверх»? В общем, снова вранье...

Я даже могу рассказать, как такие вещи получаются. Когда пишешь какую-нибудь заказную вещь, в ходе согласования заказчик сплошь и рядом указывает - мол, надо вставить то-то и то-то... Можно с ним спорить, доказывать, что получится хуже, а можно махнуть рукой и послушаться. В конце концов, он бабки платит, так что право имеет. Эту бумагу и так делал исполнитель невеликой квалификации (либо откровенный саботажник), а когда ему от заказчика велели вставить еще кусочек, он не стал спорить и послушно вставил. Что ему, больше всех надо?

...Впрочем, дальше еще интересней:

«Заручившись на основе сфальсифицированных следственных материалов санкцией И. В. Сталина на применение мер физического воздействия к арестованным врачам, руководство МГБ ввело в практику следственной работы различные способы пытки, жестокие избиения, применение наручников, вызывающих мучительные боли, и длительное лишение сна арестованных...»

Почему это интересно? Потому что когда мы пытаемся сориентироваться во времени, то получаем совершенно неожиданные результаты.

4. Возьмем еще одно свидетельство: письмо доктора Егорова Берии от 13 марта 1953 года.

Цит. 8.8.

«...Я поставил подпись, поскольку не видел иного выхода в этих невыносимых условиях, и как только я это сделал, мои отношения с Рюминым резко изменились... Если раньше он угрожал мне пытками... то теперь... его лицо выражало неприкрытую радость...

...Но на следующий день они снова стали меня бить. Не он лично, это делали другие в его присутствии... После таких, кажется двух, избиений Рюмин спросил: "Будешь ты, предатель, говорить?"...»

Брент и Наумов, люди чрезвычайно дотошные и скрупулезные, пишут, что избиения арестованных начались 12 ноября 1952 года. Рюмин в своих показаниях от 18 марта 1953 года утверждает:

Цит. 8.9.