1953. Ликвидация Сталина

Первый инсульт у «Вождя народов» случился еще 31 августа или 1 сентября 1949 г., после чего он отдыхал три месяца и лишь 9 декабря появился в Кремле. Первым, кого он принял после 3,5-месячного перерыва, был Мао Цзэдун. В 1950 г. перерыв был еще дольше – со 2 августа по 21 декабря. А вот число рабочих дней, по которым Сталин принимал посетителей в кабинете, сокращалось – в 1947 г. их было 136, в 1948 – 122, в 1949 – 113, в 1950 – 73, в 1951 – 48, наконец, в 1952 г. – 45 дней ( Костин А . Смерть Сталина. При чем здесь Брежнев? С. 158–161).

Как бы то ни было, Молотов оставался в Москве за Сталина до декабря 1951, а то и до февраля 1952 г. А точнее?

А точнее – Л. Млечин сообщает нам, что в конце 1951 г., собрав по обыкновению ночью всех членов Политбюро у себя на даче, Сталин вдруг зло сказал им: вы, мол, состарились, поэтому я вас всех заменю ( Млечин Л . Смерть Сталина. М., 2003. С. 55). Плохо верится в то, что Сталин мог так откровенно сказать, слишком умен и хитер он был, чтобы так «подставляться», но все же… Возможно, к началу 1950-х гг. ум и хитрость стали изменять Вождю. Я не хочу принимать эту мысль, отбиваюсь от нее, однако некоторые факты уж очень упрямо об этом свидетельствуют…

Но какой бы вариант ни соответствовал действительности, важно то, что Сталин появился в Москве не ранее декабря 1951 г. То есть в ноябре его в столице еще не было, и за него оставался Молотов.

При этом, хотя Вячеслав Михайлович в 1949 г. и сдал МИД Вышинскому, он продолжал держать руку на пульсе в том числе и иностранных дел. Бывших дипломатов, как и бывших чекистов, не бывает!

И вот в ноябре 1951 г. Молотов получил информацию через каких-то своих людей, что американцы знают то, что они вроде бы знать не должны. О том, что Запад явно воспринимает теперь советскую подготовку к войне как уже начавшуюся агрессию глобального масштаба, а не просто как цепочку локальных войн. О том, что принимает соответствующие меры. О том, что в течение именно 1951 г. Запад сделал серьезные шаги в деле противодействия этому. В частности, что он старается тщательно скрыть следы своих разработок в новейших видах альтернативного супероружия.

Молотов вызвал главу МГБ Игнатьева (три месяца назад, 9 августа, назначенного вместо арестованного В.С. Абакумова) и поставил задачу: разобраться!

Долго разбираться тому не пришлось. Список лиц, допущенных к подобной информации, легко пересчитывался по пальцам одной руки. И сидели эти допущенные в МИДе и в «органах». Ну, в разведке еще. Но что самое интересное – тот объем информации, который был доступен работникам МИД, был в значительной мере недоступен работникам «органов». А разведка знала кое-что из того, чего не полагалось знать ни тем, ни другим.

Короче говоря, Игнатьев сообразил, что существует заговор из работников МИДа и кого-то из «силовиков». Вскоре ребята из МГБ нашли и непосредственный источник информации – государственного советника первого класса (полковника) Иннокентия Володина.

Обо всем этом Игнатьев 18 ноября 1951 г. доложил Молотову. Однако реакция «человека № 2» его, мягко говоря, удивила.

Молотов сказал, что МГБ должно продолжать наблюдение за Володиным, а заодно и за главой МИД Вышинским. А кроме того, необходимо присматривать и за ребятами из внешней разведки. Однако никаких действий против указанных граждан до особого распоряжения не предпринимать. «А товарищу Сталину я сам доложу. Можете идти», – закончил Вячеслав Михайлович этот разговор.

Почему Молотов так поступил? В отличие от всех прочих персонажей, о которых тут шла речь, он не мог быть ни реальным, ни потенциальным участником заговора. Вячеслав Михайлович был и остался до конца жизни верным сталинцем, его ничто не могло переубедить – ни ссылка жены, по сути дела только за «пятую графу», ни собственное балансирование на грани гибели в зиму 1952/53 (отчасти и раньше), когда, есть серьезные основания считать, только смерть Сталина его и спасла.

Собственно, жена Молотова была арестована еще в январе 1949 г. Но звезда «человека № 2» стала закатываться (пусть до конца 1940-х гг. и незаметно даже для большинства посвященных в государственные дела) куда раньше. Еще 10 августа 1939 г. имело место секретное постановление Политбюро о неосмотрительности и неразборчивости супруги Молотова в связях, что привело к наличию немалого числа «враждебных элементов и шпионов» в ее окружении (читай – и в окружении самого тогдашнего главы Советского правительства). Л. Млечин считает, что уже назначение Молотова на пост наркома иностранных дел в мае 1939 г. было для него фактическим понижением, так как, оставаясь формально главой правительства еще в течение двух лет, он по сути был отстранен от всех прочих, кроме дипломатии, государственных дел. 5 мая 1941 г. Молотов перестал быть председателем Совета Народных Комиссаров даже и формально.