1953. Ликвидация Сталина

Записка МВД о неблагополучном состоянии политической и хозяйственной деятельности на Западной Украине, в Западной Белоруссии и в Литве. Тут имели место кадровые перегибы, например, в Литве из 85 начальников районной милиции лишь 10 были литовцами. В Западной Украине из 311 руководящих работников только 18 были местными, из 1718 преподавателей вузов – только 320, в том числе ни одного ректора и только один из 25 проректоров ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 155; Топтыгин А . Лаврентий Берия. С. 369). Национальная политика Берия заслуживает отдельного анализа. Начать целесообразно с того, что Украину возглавил один из его соратников, украинец Павел Мешик. Помимо всего прочего, он впервые выступил на одном из пленумов ЦК КПУ на украинском языке ( Топтыгин А . Лаврентий Берия. С. 319).

Здесь надо остановиться и, сказав про предполагавшиеся и уже начавшие осуществляться реформы Берия столько хорошего, нельзя не влить и ложку дегтя в бочку меда. Не без перегибов была его национальная политика, возьмем, например, постановление «О введении республиканских орденов». Некоторые из мероприятий я лично считаю вредными, например о стопроцентной кореннизации администрации: в интервью, данном в феврале 1989 г. журналисту Николаю Барсукову, Д.Т. Шепилов говорит о том, что «Берия предлагал в Литве, Белоруссии и т. д. провести полную национализацию, убрав всех русских из органов управления, в первую очередь из органов внутренних дел» (далее он, кстати, говорит, что Хрущев был категорически против такого шага) ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 157). Отмена делопроизводства в Литве на нелитовском языке тоже вызывает вопросы; разве не этого же стали добиваться очень многие (почти все) лидеры новых государств после (отчасти – еще до) распада СССР? И правильно ли это? Алексей Топтыгин справедливо замечает, что от такого подхода недалеко до лозунгов из серии «Проклятые оккупанты, вон с литовской земли!» (Лаврентий Берия. Неизвестный маршал госбезопасности. С. 373). Но ведь и эти преобразования вполне в русле того, что делалось в СССР после 1985 и особенно после 1991 г.

Впрочем, в условиях еще не сформировавшихся национальных управленческих элит (они сформировались уже в 1960–1970-х гг.), твердой руки самого Берия и постепенных (как мы далее увидим, скорее всего рыночных) экономических преобразований, которые должны были скреплять страну куда крепче, чем политические, такая политика, если бы она и проводилась, вряд ли бы привела к таким последствиям, как политика руководства страны в том же направлении после 1985 г.

Кроме того, не следует забывать, что у Берия были и другие тенденции в его национальной политике. Например, вот запись от 3 мая 1953 г.: «Русский народ у нас вроде главный, а на самом деле его положение хуже других… На Украине легче, сытнее. Кавказ рай…» Интересно, что это говорит грузин Берия русскому Маленкову. Кавказ в то время действительно был раем, насчет Украины не знаю, в Средней Азии жилось куда хуже, чем в России, просто там, как отмечено в том же дневнике, «развитие слабое, им пока много не надо», однако во многом Берия был прав. Согласимся, что данное высказывание актуально звучит и сейчас!

Но необходимо рассмотреть еще один аспект. Сергей Кремлев говорит о том, что «объединительное, ассимилирующее воздействие русской цивилизации всегда было мощным», что ряд территорий вошел в состав России добровольно, что «все здоровое в геополитическом окружении России всегда тянулось к Москве» (Если бы Берию не убили… С. 148), и это верно, только не совсем. Такой взгляд справедлив в отношении евразийских народов – восточнославянских (с органически входящими в состав этих государств, например, финно-угорскими народами) и прилегающего к ним с юга степного пояса (из новых независимых государств СНГ сюда можно отнести Казахстан и Кыргызстан, остальные народы этого круга и сейчас входят в состав России). А вот остальные территории бывших Российской империи и СССР (за исключением разве что Армении и Грузии) назвать тяготеющими к России едва ли можно. Ту же Прибалтику, например… Если бы в итоге от Империи осталось только евразийское ядро, то что в этом было бы плохого? С сохранением дружественных отношений хотя бы с частью остальных стран бывшего СССР и бывшего соцлагеря…

Но с фантазиями этого типа, похоже, я слишком далеко зашел. При всей несомненной «продвинутости» бериевских проектов требовать от него такого «евразийского» подхода было бы слишком. Поэтому скажем еще о некоторых преобразованиях, которые намечались.